Она намеренно ведет разговор обо мне, но я хочу больше узнать о ней.
— Как насчет тебя, Чарли? Какую книгу ты сейчас читаешь?
— «Я же сказал, что будет торт» Слоун Кросли. Это собрание эссе. — Некий намек на улыбку касается ее губ. — Я прочитала только четверть, но истории действительно забавные.
Я киваю.
— Читала Седариса?[13]
Она расплывается в улыбке.
— Обожаю его.
— Ага, я проглатываю его книги за несколько часов.
— Возможно, ты разрешишь мне как-нибудь почитать одну из твоих книг о мистике.
Я снова киваю, соглашаясь.
— Определенно. Хотя мне обычно снятся какие-то безумные сны после того, как я почитаю триллер перед сном.
— У меня также! Меня либо преследуют, либо заставляют бежать из страны и все такое. — Чарли смеется перед тем, как сузить на меня глаза и сделать еще один глоток кофе. Я не знаю, о чем Чарли думает, но кажется, будто она не ожидала узнать такое обо мне. Наверное, думала, что у нас нет ничего общего?
Когда мы еще немного делаем глотки напитков, я смотрю на нее и задаю вопрос, о котором раньше не задумывался.
— Чарли - это прозвище?
Как только вопрос повис в воздухе между нами, я замечаю, как ее манера поведения полностью меняется. Чарли сутулится и опускает глаза вниз, глядя на напиток.
Подушечка пальца водит по краю чашки, пока глаза внимательно изучает этот ободок.
— Нет.
Не понял. Ей не нравится ее имя?
Своеобразный ответ оставляет меня взволнованным, и я больше не могу ничего придумать для разговора, поэтому мы некоторое время сидим в тишине. Я не хотел поднимать неприятную тему; хочу, чтобы она была счастлива со мной. Я прокручиваю свой мысленный каталог с карточками с темами для болтовни и останавливаюсь на музыке. Но когда только решаюсь спросить Чарли про любимую группу, ее глаза скользят по моему телу.
— А Джуд - прозвище?
Лукавая улыбка говорит мне, что она отодвинула все свои грустные мысли и пытается улучшить свое настроение. В другой раз я надеюсь, она все-таки откроется мне.
Я хохочу.
— Нет. Отец был большим фанатом Битлз. — Улыбка не сходит с губ, пока я вспоминаю о родителях.
Она смеется вместе со мной; легкий, беззаботный смех сжимает мое сердце, будто у Чарли с ним есть неразрывный контакт.
— Это круто! Он выбрал отличную песню[14].
— Ага. Мне нравятся слова. — Киваю я.
Вопрос возвращает меня к воспоминаниям об отце, и по какой-то причине я решаю поделиться с Чарли о них.
— Отец играет на гитаре, — я качаю рукой, — отчасти. В любом случае, по субботним утрам, когда мы с братом были совсем маленькими, он будил нас, заставлял завтракать яйцами с беконом, и затем брался за гитару. Мы так ненавидели, когда он так делал. Но он широко распахивал двери наших комнат и играл на акустической гитаре, распевая иную версию песни «Здесь восходит солнце». — Я поднимаю взгляд и вижу, как голубые глаза полностью сосредоточены на мне. Она смеется и кивает мне, чтобы я продолжал. — Неважно, сколько раз он играл эту песню, казалось, папа никогда не мог сыграть ее правильно. Некоторые аккорды или что-то еще звучали фальшиво. Он распевал песню ужасно громко, никогда не решаясь исправить какие-то ошибки. Мы с братом протестовали все больше и больше по мере того, как становились старше, говоря, что нам нужно поспать, и я не могу вспомнить, когда, но он все-таки перестал играть ее нам. — Я взял кофе и сделал глоток. — Одно из моих любимых воспоминаний из детства.
— Как думаешь, он знает об этом? — Ее голос звучит, как нежная мелодия.
Я смотрю на нее, проводя рукой по щетине.
— Знаешь, не уверен.
Чарли глядит куда-то в воздух, обдумывая что-то, пока глаза не загораются.
— Ты должен купить ему нотную тетрадь... возможно, он сопоставит все точки сам, не подставляя твою мужественность под угрозу.
Я одариваю ее самой искренней улыбкой.
— А это отличная идея. Мой отец не из сентиментальных.
— Он живет в Нью-Йорке?
— Не-а. Родители с братом все еще живут в Бостоне. Они купили дом в пригороде около тридцати лет назад, и они все еще живут там.
— Тридцать лет! — Она протискивает длинные волосы между пальцев и убирает их за плечо, обнажая элегантную шею. — Это безумие!
Я пожимаю плечами, осознавая, что, кажется, мне не хватит с Чарли даже тридцати лет.
— Они старой закалки. Отец работал в полиции, пока не ушел на пенсию, а брат по-прежнему работает там.