Мужчина еще сильнее потянул за волосы, голова Джека запрокинулась.
— Мы не любим обижать бабушек, но если еще раз позволишь своей старухе вякать по радио про нас — считай, что ее кровь на тебе.
Джек от души пожалел о том, что рассказал абуэле об инвесторах Джесси.
— Она здесь совершенно ни при чем.
— Заткнись! Ты не знаешь, с кем связался. Укороти язык своей бабульке, иначе устроим такую кровавую баню, что мало не покажется. Понял?
— Вы не… — Джек не закончил фразы: лезвие ножа еще плотнее прижалось к горлу.
— Да или нет, Свайтек? Ты понял?
— Да.
— Смотри не передумай, — сказал мужчина и в последний раз пнул Джека в спину, отчего он больно ударился головой о тротуар.
Джек изо всей силы старался не потерять сознания. Он ничего не видел и не слышал, мир вокруг темнел с катастрофической быстротой, и вот он провалился в сплошную черноту.
22
В висках у Синди ломило от боли. Она пыталась приподнять голову с подушки, но не вышло: показалось, что голова весит тонну. После ухода Джека она выпила еще, что окончательно её добило. Синди закрыла глаза и погрузилась в зыбкое небытие. Однако уголком сознания все же понимала: следует двигаться, делать что-то, иначе она погибнет.
Она провела рукой по простыне и нащупала край матраса. Ухватилась за него, подтянулась, взглянула на тумбочку, где стоял будильник. Без контактных линз стрелки то расплывались, то сливались в одну, а придвинуть к себе будильник не было сил. Невозможно понять, который сейчас час.
Прямо как во сне. В этом ужасном, кошмарном сне.
Кажется, сейчас она не спит. И в то же время не бодрствует. Никогда еще в своей жизни Синди не страдала похмельем. Глаза постепенно привыкали к тусклому освещению. Шторы были задернуты, но на их фоне отчетливо вырисовывались оконные рамы. Это подсказало, что сейчас, должно быть, день. Она помедлила еще минуту, потом села в постели.
В коридоре послышались шаги.
— Мам?..
Никто не ответил, что и неудивительно. Синди сама поразилась, до чего слабый у нее голос. Словно алкоголь отнял у него всю силу. Синди осмотрелась. На секретере стояла пустая винная бутылка, при одном взгляде на которую ее затошнило. Надо бы в туалет, но, к счастью, приступ тошноты прошел. Вот ирония судьбы, подумала она, вспомнив, как здесь же, в этой комнате, она девочкой притворялась по утрам, что ее тошнит, и все с одной целью — не пойти в школу. В детстве она ненавидела школу и довольно долго ненавидела свой дом. Она не думала о нем как о доме, в котором выросла, по крайней мере не всегда. Лишь после того, как умер отец и вся семья — вдова с двумя дочерьми и тремя совсем маленькими мальчиками — переехала в него. Все равно дом был полон воспоминаниями. А может быть, она специально вызывает их в памяти. Хочет взглянуть на себя со стороны, увидеть такой, какой видела во сне… Или то был совсем другой сон. Там Синди было всего девять. И жили они тогда в старом доме — в Нью-Гепмшире.
Листья шуршат за окном спальни. Она лежит без сна, смотрит в потолок, ветер срывает сухие коричневые листья с ветвей и уносит в ночное небо. Другие не поддаются ветру и падают на землю, сплетаясь в ковер на лужайке. Туристы специально приезжали в город — полюбоваться настоящей осенью. Синди осень ненавидела. За какие-то две недели зеленая летняя листва превращалась в нечто неживое, предвестник несчастья, о котором, казалось, предупреждали пламенеющие на перекрученных ветвях сухие листья. А потом и эти «огоньки» гасли, один за другим. Синди чувствовала, что за всем этим стоит чудовищный обман. Листья обманули, довели до смерти.
Вот за окном снова взвыл ветер, и горстка опавшей листвы ударила в окно. Синди натянула одеяло на голову. Дураки несчастные!
Внезапно снизу донесся грохот. Словно кто-то упал или свалил какой-то тяжелый предмет.
— Папа?
В этот уик-энд она осталась в доме с отцом. Мать со старшей сестрой отправились в Манчестер, на турнир по американскому футболу среди школьников старших классов. Мальчики, с которыми отец никогда не мог справиться, остались у бабушки.
Синди ждала ответа, но не услышала его. Лишь вой ветра за окном да шелест листвы. Она сосредоточилась и прислушалась. Шорох и редкий стук отдельных листьев в стекло, ничего больше. А потом вдруг уловила странный звук — похрустывание за окном спальни, словно кто-то приближался к нему шаг за шагом.
Синди так и похолодела от страха.
— Это ты, папа?..
Она снова прислушалась. Да, вот оно!.. Мерный хрустящий звук!
Кто-то бродит возле их дома, теперь она была уверена в этом; бродит, похрустывая опавшей листвой. Одна эта мысль так напугала Синди, что глаза наполнились слезами. Она спрыгнула с кровати и выбежала в коридор.