— Папа, ты где?
Коридор был погружен во тьму, но Синди могла передвигаться по нему вслепую. Сколько раз выбегала она сюда по ночам, проснувшись после очередного кошмара. Она нащупала дверь в спальню родителей, распахнула ее и ворвалась с криком:
— Папа! Там какой-то шум!
И застыла в изножье кровати. Глаза привыкли к темноте, и она видела, что кровать пуста. И застелена. Отец и не думал ложиться, несмотря на позднее время. По крайней мере ей казалось, что уже очень поздно. Стрелки электронного будильника на тумбочке застыли на цифре двенадцать, зеленые цифры слегка мигали и пульсировали — так всегда бывало ветреными ночами, когда случались перебои с электроэнергией.
Что же, я одна в доме?..
Синди выбежала из комнаты. Ужас гнал ее вниз по лестнице, заставляя перепрыгивать через две ступеньки. Прежде отец не раз засыпал внизу, на диване; может быть, он сейчас там? Она ворвалась в гостиную. И сердце тут же упало. Его там не было.
— Папа!..
Из гостиной она побежала на кухню. Потом — в столовую. Проверила ванные комнаты, даже большой чулан в прихожей. Двери распахивались одна за другой и оставались открытыми — точно с разинутыми от изумления ртами. Отца нигде не было. Слезы градом катились по ее щекам. Синди вернулась в кухню и увидела то, чего не заметила прежде.
Через окно и погруженный во тьму двор был виден свет в гараже. Машина отца стояла на площадке рядом, и Синди поняла, что он дома — очевидно, возится в гараже со своими деревянными поделками. Наверное, именно этот шум она и слышала — шорох его шагов по листве через двор к гаражу и обратно. Наверное, отец переносил какие-то вещи.
В такое позднее время?..
Синди хотела остаться, но мысль о том, что она совсем одна в огромном доме, пересилила. Пронзительно взвизгнув, она толкнула заднюю дверь и выбежала во двор, в холодную осеннюю ночь с ледяными порывами ветра. Продолжая орать, пробежала мимо отцовской машины к гаражу. И замолотила кулачками в дверь.
— Папа, ты здесь? — На фоне холодного воющего ветра собственный голос показался каким-то особенно слабеньким и жалким.
Она подергала за ручку, но дверь оказалась заперта. До засова ей в любом случае не дотянуться — слишком высоко для нее. Тогда она бросилась к низенькой боковой дверце, повернула ручку. Тоже заперта. Синди приподнялась на цыпочки и заглянула в окно. Свет внутри горел, но отца видно не было. Правда, она могла видеть только одну часть гаража.
— Папа, ты…
Слова так и застыли у нее на губах. Она увидела пятно на полу. Нет, не пятно. Оно слегка двигалось, вперед-назад. И еще колебалось. Никакое это не пятно. Скорее призрачное видение, и руки у него висят по бокам. А ноги не достают до земли. А вокруг шеи — веревка…
И охотничья кепочка на голове — точь-в-точь такая же, как у отца.
Она отпрянула от окна, упала, тут же вскочила на ноги и помчалась обратно к дому, но входить не захотела. Синди не знала, куда теперь бежать. Так и кружила вокруг большого ильмового дерева, плакала и кричала, и опавшая листва противно хрустела под ногами.
Воспоминания прервал шум. Синди заморгала, пытаясь сфокусировать взгляд. Звуки доносились из холла и напоминали шаги, но только очень громкие, как топот лошади. Снова шум — и только тут она поняла, что никакие это не шаги.
Кто-то громко стучал в дверь.
Сердце заколотилось как бешеное. Синди даже думать боялась о том, кто мог прийти к ним в этот час. Она еще была погружена в вспоминания, лишь частично освободилась от них. Это видение в окошке гаража — о, она его никогда не забудет! Как и то, что выглядело темным пятном в нижней части снимка, где красовались девочка с собакой. Тень, которой вроде бы и не существовало вовсе.
Снова постучали. Синди спустила ноги на пол. Внутренний голос твердил, что к двери подходить не надо. Все как в том сне. И как в том же самом сне, она пренебрегла предупреждением. Попробовала сделать шаг, потом другой. Ноги слушались плохо, но все же она передвигалась.
В конце коридора горел свет. Мама высунулась из своей комнаты и спросила:
— В чем дело? Что происходит, Синди?
— Не беспокойся, — ответила она. — Я сама подойду.
23
Джек очнулся от пронзительного звона в ушах. Подушка страшно жесткая, ну прямо как асфальт, и он вдруг понял, что это и есть асфальт. Он прижимался щекой к тротуару в том месте, где упал.