— А как относился к этому отец Берил?
Миссис Кенуорт вытерла глаза и пояснила, что ее первый муж, Джордж Виллиерс, развелся с ней, когда Берил было десять лет. Девочка обожала отца и на первых порах проводила с ним выходные, но через несколько лет он со своей новой подружкой отправился в Канаду и поселился там. Больше они о нем никогда не слышали.
— А спустя еще лет шесть или семь я встретилась с Алеком. Он замечательный, добрый человек. Не знаю, ума не приложу, что бы я без него делала. — По ее щекам снова покатились слезы. Она высморкалась и на этот раз извинилась за свой плач. — Иногда Берил мне звонила, но не распространялась о себе и лишь говорила: «Жизнь прекрасна, и я счастлива». Всегда одно и то же. А время от времени навещала меня, непременно в новой машине. Они у нее часто менялись, и все были как с картинки — шикарные, яркие. Однажды я не утерпела и спросила ее: «Отчего бы мне не познакомиться с этим твоим другом? Ведь вы уже не первый год живете вместе?»
Миссис Кенуорт тяжело вздохнула. Берил ответила ей, что рассталась с мужчиной из Сауфпорта и теперь у нее другой близкий приятель, еще лучше и богаче прежнего.
— Вам удалось выяснить имя ее второго бойфренда?
— Нет. Она была очень скрытная, из нее лишнего слова не вытянешь. Но она дорого одевалась. Я видела у нее на пальце бриллиантовое кольцо, а в ушах серьги с бриллиантами. Ей всю жизнь хотелось иметь первоклассные вещи, даже в детстве. А я ей потакала. И старалась угодить, лишь бы она была спокойна. Знала, какая она упрямая и как умела скандалить.
Анна взглянула на часы. Очевидно, больше никуда она не успеет попасть, да и здесь вряд ли обнаружит какую-либо связь. А еще в поезде она на это надеялась.
— Все дело было в наркотиках, — спокойно произнесла миссис Кенуорт. Она налила новую порцию кофе, продолжив свой рассказ тем же ровным голосом: — Через два года, или чуть позже, Берил среди ночи постучалась ко мне в дом. Все это время мы не виделись, и я о ней ничего не слышала. Берил очень похудела, и меня это встревожило. Я уложила ее в постель. Она ужасно выглядела и только повторяла: «Мне жаль, мама, прости меня. Мне так жаль». И я увидела, что она вся в синяках. Но об этом она со мной не говорила. Лишь объяснила, что у нее возникли серьезные проблемы. Потом ночью ей много раз звонили. Она осталась у меня и вскоре оправилась. Но, когда начала себя лучше чувствовать, снова загуляла и порой не возвращалась до утра.
Миссис Кенуорт сглотнула слюну. Какую-то минуту она сидела молча, не двигаясь, и в ее глазах застыла боль.
— Тогда мы с ней крупно повздорили. И следующим утром она уехала. Я нашла у нее под подушкой упаковки с наркотиками. Она разбила мне сердце, тогда мне впервые стало плохо. Я поняла, что моя дочь на верном пути к гибели и дозы разрушат ее здоровье.
— Вы знали, куда она от вас ушла? Она оставила адрес или номер телефона?
— Нет, Берил никогда их не оставляла. — Судя по выражению лица миссис Кенуорт, она что-то вспомнила. — В Манчестер. Вот куда она отправилась в тот раз. Да, именно в Манчестер. Я нашла номер телефона на каком-то клочке бумаги. Позвонила. Мне ответила женщина, то ли пьяная, то ли после дозы. Я звонила несколько раз, и она всегда говорила, что Берил у нее нет. И просила больше не беспокоить ее. — Миссис Кенуорт поджала губы. — По-моему, она лгала.
— Почему?
— Можете назвать это материнской интуицией. Я связалась с телефонной компанией. Думала, они дадут мне адрес. Меня страшно тревожило, что Берил стала употреблять наркотики. Но они мне не помогли. Тогда я обратилась в полицию, рассказала им о дочери, обо всем, что не давало мне покоя. И сообщила этот номер телефона.
— Боюсь, что он у вас не сохранился, — вставила Анна.
— Нет. Но она ко мне вернулась. Была в истерике, кричала на меня, пинала дверь ногами. Говорила, что я полезла не в свое дело и у нее теперь из-за меня неприятности, а ее друга допрашивали в полиции, и я в этом виновата. Я пыталась ее успокоить, сказала, что волновалась за нее и что мне известно о наркотиках.
Слезы полились по лицу миссис Кенуорт, когда она рассказала Анне, что Берил вела себя с нею как чужая. Стала грубой и жестокой. Угрожала матери и запретила звонить ее подруге Кэтлин. Предупредила, что если она еще раз наберет ее номер, то пусть пеняет на себя.
— Кэтлин?
— Да. И я возразила Берил: «Ничего себе подруга, если она солгала мне, что не виделась с тобой». И тут она снова заорала, а потом извинялась. Я уложила ее в постель и впервые заметила ее силиконовую грудь. Она сделала себе операцию. А у нее и без того была отличная, высокая грудь. У нее вообще все было совершенным. И она могла делать все, что угодно, стать кем угодно.