— С вашей стороны было очень любезно прийти сюда, доктор Фелл, — серьезно сказала Люсия. — Я не просила вас, потому что… ну, из-за жуткого положения, в котором оказалась. Уверена, что мистер Батлер и мистер Денем смогут в этом разобраться. А где доктор Бирс?
— Нас четверо, — пробормотал Денем, поднявшись, и добавил более громким голосом: — Он был здесь, Люсия, но ему пришлось уйти. Вечерний прием.
— О, я очень сожалею! — Люсия выглядела виноватой. — Я не хотела причинять ему неудобства. Понимаете, наверху я места себе не находила, и милая Агнес — мисс Кэннон — уговорила меня спуститься.
Милая Агнес, с раздражением подумал Патрик Батлер, заслуживает хорошего пинка футбольной бутсой.
— Но я хотела поговорить с вами, доктор Фелл, — быстро продолжала Люсия, — потому что вы все знаете о запертых комнатах.
— О запертых комнатах? — воскликнул Батлер. — Но здесь нет никакой запертой комнаты!
— Конечно нет. Но как кто-то, кроме меня, мог отравить воду в графине? Если вы позволите сообщить вам все обстоятельства, доктор Фелл…
И она стала рассказывать.
Батлер все сильнее приходил в ярость, скрывая это под маской высокомерия. Как бы отделяя себя от происходящего, он отошел и сел у письменного стола.
Тем временем сбивчивый рассказ Люсии о графине, который ополоснули и наполнили из крана, яде, выпитом под распятием, Дике Реншо, корчившемся в предсмертных судорогах, словно пополнял комнату злыми чарами, как ранее спальню наверху.
Батлер заметил с глубоким удовлетворением, что доктор Фелл становится таким же озадаченным и сбитым с толку, как он сам. Под конец рассказа доктор, расположившийся на краю дивана, выглядел настолько ошеломленным, что даже Люсия обратила на это внимание.
— В чем дело? — спросила она. — Что-нибудь не так?
— Все не так, разрази меня гром! — пропыхтел доктор Фелл. — Это совсем не то, чего я ожидал, миссис Реншо. — Он взъерошил седеющие волосы, при этом казалось, будто у него увеличилось число подбородков. — Я ожидал…
— Чего?
— Взять хотя бы один маленький пункт относительно характера вашего мужа…
— Не хочу, чтобы вы думали, будто мне не жаль его! — воскликнула Люсия. — Мне очень жаль!
— Тебе незачем жалеть его, дорогая, — внезапно заговорила мисс Агнес Кэннон мягким и хорошо поставленным голосом, стоя позади кресла Люсии. — Я и раньше говорила тебе, что ему было бы лучше умереть.
— Вы не должны так говорить, Агнес!
— Дик Реншо был прохвостом и распутником! — заявила мисс Кэннон. Ее глаза за стеклами пенсне наполнились слезами. — Он гонялся за юбками и жил не по средствам. — Неожиданно она добавила: — Он был трутнем, угрем и мотыльком!
Доктор Фелл недоуменно заморгал:
— Э-э… харрумф… прошу прощения?
Патрик Батлер быстро поднялся.
— Термины, которые она упомянула, — объяснил он, — наше лейбористское правительство использует по адресу тех, кто работает головой, а не руками.
В глазах мисс Кэннон вспыхнул фанатичный огонь, впрочем, как и в глазах Батлера.
— Правительство, молодой человек, тоже не работает руками, — заметила она.
— Нет, мадам. И головой оно тоже не работает. Я бы уважал его больше, если бы оно делало то или другое.
— Вас следует посадить в тюрьму за то, что вы дурно говорите о правительстве, молодой человек! — заявила мисс Кэннон. — Мы живем в демократической стране!
— Мадам, — Батлер закрыл глаза, — ваше замечание настолько очаровательно, что его жаль портить комментариями. Я принимаю его безоговорочно.
— Перестаньте! — рявкнул доктор Фелл. Когда воцарилось молчание, он продолжал более спокойно: — Я разделяю чувства мистера Батлера. В случае необходимости я мог бы выразить их так горячо, что обрушились бы стены. Вот почему мы не должны обсуждать это теперь. Чувства с обеих сторон слишком сильны, чтобы говорить разумно. Может быть, мне будет позволено задать миссис Реншо важный вопрос о смерти ее мужа?
Люсия кивнула — ее темно-красные губы пламенели даже на разрумянившемся лице. Она выжидающе склонилась вперед в кресле.
— Вы сказали, что эта девушка — Китти, — снова заговорил доктор Фелл, — поменяла постели. Вы также велели ей подмести и стереть пыль?
— Подмести и… Зачем вам это знать?
— Да или нет?
— Я не уверена. Но помню, как она подметала ковер с моей вязальной корзиной, висящей на руке. Да, думаю, она стерла пыль.
— Увы! — вздохнула мисс Кэннон и дружелюбно улыбнулась, показывая, что не обижена из-за политических разногласий. — Как я ни старалась, но не смогла сделать из Люсии хорошую хозяйку. Мне приходится самой заниматься такими вещами. Китти кое-как вытерла пыль, но, к сожалению, мне пришлось уйти. Люсия практически выставила меня из комнаты.
— Только потому, Агнес, что Дик должен был появиться с минуты на минуту!
— В любом случае Китти поработала скверно. Когда я сегодня убирала спальню и ванную, пыли там было полно. — Мисс Кэннон вздрогнула. — Я сделала это после ухода полиции. В пыли даже оставались следы.
Доктор Фелл внезапно выпрямился, заставив диван угрожающе заскрипеть и затрещать.
— Какие следы? — осведомился он.
— Право, не помню, сэр. — Мисс Кэннон слегка попятилась.
— И эти следы остались там?
— Конечно нет — после моей уборки. Уверяю вас, сэр…
— Тогда, ради бога, постарайтесь их описать!
Все в комнате застыли как вкопанные. Сидя за письменным столом, Патрик Батлер обнаружил, что сжимает в руке плоский, отполированный морем камень, используемый как пресс-папье. Он вспомнил, что мальчиком в Ирландии мог метко бросать тяжелые камни и еще не утратил этой способности. Ему захотелось облегчить душу, швырнув этот камень в самую сердцевину тайны.
Карие глаза мисс Кэннон прищурились под пенсне.
— Думаю, они выглядели так, будто кто-то царапал пыльный подоконник. Следов было два или три.
— Какую они имели форму?
— Вроде перевернутой буквы «Т». Возможно, с маленьким хвостиком. Не знаю, я не уверена.
Мгновение доктор Фелл оставался неподвижным. Потом он с трудом встал.
— Миссис Реншо, — произнес он тоном, который использовал крайне редко, — я бы хотел, чтобы вы и мистер Батлер поднялись со мной наверх для приватной беседы. Поверьте, это не праздная просьба.
Люсия первая вышла из гостиной, где остались Чарли Денем и Агнес Кэннон. Она шла молча, как будто опасаясь, что при попытке заговорить у нее задрожат губы.
На лестнице доктор Фелл попросил проводить их в спальню Дика Реншо. Все еще молчащая Люсия открыла дверь и нажала кнопку выключателя внутри.
На столике у кровати вновь зажглась лампа под абажуром. Два оранжевых прямоугольника вспыхнули в электронагревателе. Едва взглянув на комнату, доктор Фелл закрыл дверь и повернулся к Люсии и Батлеру.
— Должен признать, мэм, — обратился он к Люсии, — что я форменный старый тупица. Я страдаю умственной недостаточностью. Я вполне способен взять ваш лучший чайник из веджвудского[15] фарфора и бросить его в камин, будучи уверен, что это стол. Но лучше вам услышать это от меня, чем от старшего инспектора Сомса.
— Одну минуту! — вмешался Батлер, но доктор Фелл жестом заставил его умолкнуть.
— Поэтому, — продолжал доктор, — я хочу поговорить с вами в присутствии вашего адвоката и с его разрешения. Ради себя самой не лгите мне. Полиция только начинает работу. Им хватает терпения разоблачить любую ложь. — Выражение его лица стало умоляющим. — Миссис Реншо, в вашем распоряжении имеется сурьма?
— Нет! — в ужасе воскликнула Люсия.
— Вы когда-нибудь покупали ее или пытались купить? В любое время в прошлом?
15
Имеются в виду керамические изделия, произведенные английским гончаром Джозайей Веджвудом (1730–1795) и его последователями.