Тусклая белесая лампа словно переносила комнату с обоями в желтую полоску в Викторианскую эру. Время перестало существовать. Миссис Тейлор, даже если ее призрак все еще ухмылялся под крашеными волосами, могла быть мертвой уже почти столетие. Но доктор Фелл перенес слушателей на много веков раньше.
— Я не отклонюсь от темы, — продолжал он, — упомянув о средневековом крестьянине. Любому школьнику известно, какой тяжелой была его жизнь. Казалось, церковь и государство объединились, чтобы угнетать его. Князья церкви и мира ездили мимо на великолепных лошадях в замки, полные яств и напитков, а ему приходилось искать пенни или его натуральный эквивалент, чтобы нагрузиться элем в пивной и забыть ненадолго о своих бедах. Его могли повесить за ничтожный проступок или отправить на войну за границей. Единственным его утешением была церковь, сверкающая в сиянии свечей, как небесное видение, как золото из сундуков. Но и там таились ужасы. Бог существовал, но он был далеким и грозным. Разве он делал что-нибудь для детей горя?
Доктор Фелл махнул рукой:
— Ладно. Это всего лишь краткий экскурс с комическим привкусом, если вспомнить о том, что мы именуем прогрессом. Давайте подумаем о невыносимых ужасах в жизни сегодняшнего обыкновенного человека.
Поскольку мисс Кэннон собирается заговорить, спешу добавить, что это не вопрос того, какое правительство сейчас у власти, а результат мирового катаклизма. Никакое правительство за пределами Утопии не способно создать панацею от всех бед. Но вернемся к нашему обыкновенному человеку.
Конечно, качество его жизни повысилось! Он не голодает, хотя получает лишь столько пищи, чтобы не свалиться с ног. Даже при наличии денег он не может ничего купить, так как покупать абсолютно нечего. Он стоит в длинных очередях за сигаретами, когда может себе это позволить. Даже реклама издевается над ним, восхваляя какой-нибудь заварной крем, который достать все равно невозможно, поскольку его хотят слишком многие.
Его давят в толпе, мнут в очередях, опутывают бюрократической волокитой, обманывают торговцы, с которыми ему приходится иметь дело. Его нервы истерзаны пятью годами войны и авианалетов, поэтому он отчаянно стремится вырваться из убогой реальности. Вы когда-нибудь обращали внимание на бесконечные очереди в кинотеатры, где люди с пустыми, как у овец, глазами, мерзнут, чтобы ненадолго оказаться в подслащенной чепухе мира кино? Каким может быть их душевное состояние?
Давайте вернемся к давно усопшим, но хорошо знакомым персонажам Средневековья. Для многих из них с их кошмарным существованием Царь Царей являлся непостижимой загадкой. Но был и другой бог, куда более волнующий. Он тоже был могуществен. Он мог раздавать богатые дары и вознаграждать своих приверженцев, не обращая внимания на церковь и государство. И поэтому они…
Доктор Фелл сделал паузу.
— Они — что? — спросила Люсия, вцепившись в спинку кровати.
— Поэтому они часто поклонялись Сатане, — ответил доктор Фелл. — Тогда, как и сейчас, только ради возбуждения.
Затянувшееся молчание казалось невыносимым. В белесом свете лампы четыре лица выглядели как лица призраков.
— Вы сознаете тот факт, — заговорил доктор Фелл, — что все имеет обыкновение возвращаться на круги своя?
— Право же! — тонким пронзительным голоском отозвалась мисс Кэннон. — Если вы хотите, чтобы мы приняли всерьез эти глупые сказки…
Доктор Фелл закрыл глаза.
— «Несомненно, вы читали, — я цитирую мистера Мэкена,[32] — о шабаше ведьм и смеялись над историями, которые пугали наших предков, — потешались над черными кошками, метлами, заклятиями, произносимыми против коровы какой-нибудь старухи. Поскольку я знал правду, то часто думал, что верить в подобный фарс, в общем, было счастьем».
Он снова открыл глаза. Кончики его разбойничьих усов поникли.
— Мэм, — обратился доктор Фелл к мисс Кэннон, — вам известно, что собой представляла черная месса?
— Ну…
— Ни один беллетрист не изображал ее с точностью, за исключением Гюисманса[33] в «Там, внизу». Только церковь осмеливалась описывать подробности, и я не буду более стыдлив, чем она. Черная месса, которую служили на теле обнаженной женщины вместо алтаря, начиналась с церемонии…
Два голоса заговорили одновременно.
— Право, — сказала мисс Кэннон. — Многим нравится выглядеть людьми с широкими взглядами. Но дурной вкус есть дурной вкус.
— Антихрист! — воскликнул доктор Бирс, словно молясь. — Пусть все сгорит и будет уничтожено!
Оглянувшись, Батлер понял, кого напоминает ему Артур Бирс. Каким бы ни была его профессия, он куда меньше походил на врача, исцеляющего тела, чем на шотландского пуританина XVII века, исцеляющего души. Даже его внешность — узкая лысая макушка, словно увенчивающая худое аскетичное лицо с задумчивыми карими глазами, — напоминала полотна старых живописцев^
— Колдовство! Культ Сатаны! — Люсия поежилась. — Неужели в наши дни…
— В наши дни более чем когда-либо, — сказал доктор Фелл.
— Почему?
— Потому что мир в хаосе. Потому что после покойного Адольфа Гитлера многие верят, что общепринятым стандартам достойного поведения больше нет места. Ужасы перестали шокировать. Что до религии, ее место заняла политика. Мы видим пятнадцатилетних девочек, орущих пьяные песни на Лестер-сквер. Порядочные люди пускаются в обман и мошенничество, так как к этому их вынуждает жизнь. Конечно, все когда-нибудь изменится. Но пока что сатанизм существует.
— И он широко распространен? — осведомился Патрик Батлер.
— Не слишком широко. Но от этого он не становится менее опасным, так как его исповедуют алчные авантюристы и потенциальные убийцы.
— Убийцы? — вскрикнула Люсия.
— Неужели вы не понимаете? Культ Сатаны всегда был прикрытием для массовых отравителей.
Глава 14
— Много лет назад, — продолжал доктор Фелл, очевидно не ощущая напряжения слушателей, — инспектор Эллиот и я думали, что обнаружили культ Сатаны в деле о согнутой петле.[34] Мы ошиблись — он существовал только в голове у одного человека. Но теперь, разрази меня гром, все вернулось с избытком! Объяснить, как я это открыл?
— Да-да! — Люсия повернула к доктору Феллу одно из старых кресел и опустилась в него.
Мисс Кэннон, явно шокированная, суетилась над ней. Доктор Фелл посмотрел на Патрика Батлера:
— Прошлой ночью, в доме миссис Реншо, я говорил вам, что верю в организацию, распространяющую яд. Но я не понимал, каким образом она столько времени могла функционировать в полной тайне. Афинские архонты, какая тупость! — Доктор Фелл хлопнул себя ладонью по лбу. — Я забыл историю, чего не должен допускать ни один криминалист. Почти сразу же я увидел на столе в гостиной большой серебряный канделябр с семью ответвлениями для свечей.
Мгновение все молчали.
— Но все, что вы сделали, — запротестовал Батлер, хотя чувствовал приближение многих опасностей, — это соскребли в одном из гнезд несколько кусочков воска, почерневших от пыли.
— О нет! — возразил доктор Фелл. — Не от пыли! Как я сразу же выяснил, мисс Кэннон слишком хорошая домохозяйка, чтобы допускать существование пыли. К тому же капля воска не могла почернеть не только сверху, но и снизу. Вы когда-нибудь видели черные свечи подходящего размера для гнезд этого канделябра? Нет, так как их изготовляют только тайно.
— Для черной мессы, — добавил доктор Бирс с ужасающим хладнокровием.
— Могу вам сообщить, — заявила мисс Кэннон, — что гнезда для свечей были абсолютно чистыми. Я сама проверяла их сегодня утром.