— Я что говорю-то? В тюрьме можно быть мужиком, а вот на свободе, если не знаешь куда податься, дело труба. Я тут недавно смотался на север, подготовил дельце. По-настоящему крупное. После такого можно и на покой. Хотел прямо сейчас заняться, но в январе там слишком холодно. — Он несколько секунд помолчал. — Знаешь, что он делает? Снимает грязную форму. Сейчас загадит мой плащ, а я заплатил за него десять баксов на блошином рынке в Уэст-Броуард. Фасончик старый, зато настоящий макинтош. Теперь придется чистить. В Детройте он меня не выручил, чуть задница не отмерзла, а был всего-навсего ноябрь. В Калифорнии мне бы и мысли о плаще не пришло. А потом я перебрался в солнечную Флориду, правда, ураган «Эндрю» не застал, только слышал о нем всякие сплетни. Но в конце лета, в начале сезона дождей, вдруг полило как из ведра, и я купил себе плащ. На блошином рынке полным-полно гаитянцев, покупают всякое дерьмо, приемники, которые не пашут, одежду, даже консервы. Я не шучу.
— Глен… — позвала Карен.
Он резко развернулся и уставился на нее сквозь овальные модельные очки в тонкой золотой оправе.
— Ты меня не помнишь?
Он смотрел на нее, не зная, что и сказать.
— В «Глейдс» мы встречаться не могли, — произнес он наконец. — Я там никогда не сидел.
Карен покачала головой.
Ладонью он убрал волосы со лба.
— Уверена, что мы встречались?
— Пару раз.
— Правда? Где?
— Прошлой осенью я дважды возила тебя из окружной тюрьмы в Палм-Бич в федеральный суд. Тебя зовут Глен Майклс. Я никогда не забываю людей, на которых мне хоть раз приходилось надевать наручники и кандалы.
Он не пошевелился и не произнес ни слова, просто смотрел на нее, будто превратился в камень.
— Давай подумаем, Глен, что нам делать дальше. В машине есть оружие?
Фоули, опустив голову на грудь, пытался расстегнуть заляпанные всякой засохшей дрянью пуговицы.
— Что ты копаешься? — спросил стоящий рядом Бадди. — Вот так надо.
Положив ружье на траву, он взялся за форменную рубашку обеими руками и резко рванул, пуговицы посыпались на траву. Бадди вытер руки об свои штаны цвета хаки, а Фоули, сдернув рубашку и отбросив ее в кусты, надел плащ.
— Не могу понять, — сказал он, — зачем тебе Глен-то понадобился?
— Конечно, у меня ведь здесь до хрена друзей… Он согласился помочь, а ты ткнул его носом в дерьмо.
— Ему что-то от нас нужно. Только поэтому он здесь. Если его вдруг возьмут после угона очередной машины, то он моментально договорится с властями и сдаст нас с потрохами.
— Просто он слишком много базарит.
— Именно об этом я и говорю.
— Сними фуражку.
— Не знаю почему, но как только он открывает рот, мне хочется выбить ему зубы.
— Джек, с ним проблем не будет.
— Послушай, я не мог оставить ее в багажнике. Больше мне нечего сказать.
— И бросить ее здесь ты тоже не хочешь.
— Она в машине. Может, поедем — или будем стоять здесь и трепаться дальше?
— А у меня есть выбор? О’кей, поедем, но сначала вытащи голову из задницы и скажи, зачем тебе понадобилась эта девка.
Фоули промолчал.
— Ну что?
— Трудно объяснить…
Она дотронулась до его руки и наклонилась так близко, словно хотела заглянуть ему в душу. Глен быстренько отвернулся и стал смотреть вперед — на что угодно, только не на ее лицо. Господи, что же делать? Хотел взглянуть, чем заняты Бадди и Фоули, когда же они наконец подойдут, но не посмел. А ведь он так хотел похвастаться, когда они сядут в машину, как за считанные секунды разогнал «ауди» до ста тридцати семи миль. Как классно это немецкое железо ездит… Она снова окликнула его по имени:
— Глен, ты сейчас лучше не думай, о’кей? — Точно определила, что он отчаянно ищет выход из положения. — Послушай… Ситуация серьезная, но, по-моему, я смогу тебе помочь.
— Эй-эй, погоди минутку… — начал было он, но тут же сбился. Он не знал, что сказать дальше.
Она снова спросила, есть ли в машине оружие, но на этот раз вопрос был задан чуть по-другому: «У нас есть оружие?» У нас. Как будто они заодно. Он вспомнил ее голос — они тогда ехали в тюремном фургоне. Она всегда говорила вежливо, ни разу не повысила голос, даже когда кто-то из заключенных пытался доставать ее. Глен вспомнил, что с ней можно непринужденно болтать о всякой чепухе. Она вряд ли старше него… Он снова услышал свое имя.
— Глен, у Фоули ничего не получится. Ты сам сказал, что у него крыша поехала, что он потерял способность ясно мыслить. Так что если его арестуют… ты сядешь вместе с ним. — Она дотронулась до его плеча, и Глен подпрыгнул на сиденье. — Если бы у меня было такое тело, такие волосы, я бы все сделала, чтобы избежать тюрьмы. Конечно, если вы и Фоули близки…