— Где Белый Бой, черт возьми? — не выдержал Глен.
— Оставляет визитную карточку, — объяснил Морис, а Кеннет рассмеялся. — Белый Бой всегда гадит после преступления.
Кеннет хохотал до тех пор, пока Морис не приказал ему заткнуться. А Глен сидел в темноте, поеживался в своем плаще на шерстяной подкладке и думал, что, черт возьми, он здесь делает.
Вернувшись домой, Морис отсчитал несколько бумажек Мозель. Она недоверчиво взглянула на деньги.
— И это все? — осведомилась она. — Да я больше получу, работая на полицию. По радио передавали, сотню за любой сданный пистолет, и никаких тебе вопросов.
— А ты веришь… — усмехнулся Морис. — Думаешь, там не смотрят серийные номера, не проверяют, украдены стволы или нет?
— Только что по «Джей-Зет-Зет» передавали. Не говорили бы, если б врали.
— Только дотронься до моих пушек, я тебя так сдам… — Морис повернулся к Глену: — Останешься у меня, чтобы всегда был под присмотром.
Глен нахмурился:
— Ты о чем это, твою мать?
— Не хочу, чтобы ты смылся.
Глен попытался — как можно более убедительно — изобразить на лице удивление:
— С чего ты взял, что я должен смыться?
— Это вроде как дар, — объяснила Мозель. — Он делает вид, что читает твои мысли. Меня там не было, но даже я догадываюсь, о чем ты сейчас думаешь. Все куда хуже, чем ты себе представлял, правда? Эх, мальчик, ты попал в дурную компанию.
20
Она молчала в лифте, молчала, когда они вошли в апартаменты, молчала, когда Фоули позвонил в обслуживание номеров, сделал заказ и узнал, что доставка займет минут пятнадцать. Он сообщил ей об этом, она ответила: «О!» — и как-то неуверенно оглядела номер, как будто соображала, где им лучше сесть. Включив свет, она подошла к окну и сказала Фоули, что снег все еще идет. После чего ушла в спальню, пообещав, что сейчас вернется, но он-то знал, что, пока не подадут заказ, она не появится.
Официант доставил бутылку «Уайлд Терки», ведерко со льдом, кувшин с водой, два бокала и миску арахиса, поставив поднос на журнальный столик. Фоули расплатился. Он сидел на диване и наливал виски в бокалы, когда из спальни вышла Карен, все еще в черном костюме и с сигаретой.
— О, уже принесли, надеюсь, ты подписал счет?
Он ничего не ответил — рот был полон арахиса. Поднявшись с бокалами в обеих руках, Фоули подошел к ней.
— Спасибо, — поблагодарила она, забирая бокал.
Пригубив, Карен в блаженстве закатила глаза и простонала: «М-м-м-м», как будто никогда раньше не пробовала бурбон.
— По-моему, у тебя появились сомнения.
Она подняла сигарету и внимательно рассмотрела дымящийся конец.
— Я знаю, что тебя беспокоит, и могу понять, как ты себя чувствуешь.
Он подождал, пока она глубоко затянется и, отвернувшись, выпустит струю в сторону от его лица. А когда она снова повернулась, сказал:
— Ты считаешь меня слишком старым.
Пауза.
На этот раз она выглядела несколько удивленной.
Он ждал, лицо его ничего не выражало.
Улыбка тронула ее губы. Отлично. Не слишком заметная, но правильная, немного заговорщическая. Карен смотрела ему в глаза и словно опять говорила, что знает нечто такое, не известное другим. Затем она приняла серьезный вид и кивнула:
— Или это я чересчур молода. Как думаешь, мы с этим справимся?
Они сидели на диване с виски и арахисом в руках. Особого плана действий не было, они решили, что события должны развиваться своим чередом, и уже начинали чувствовать приближение любовного волнения. Карен скинула туфли и поджала под себя ноги. Фоули снял пиджак, но оставил галстук, потому что в нем чувствовал себя хорошо. Вспомнил о вырезке, о снимке Карен с ружьем, и положил ее на столик.
— Значит, встреча не была случайной? Ты знал, что я здесь, — заметила она.
Он признался, что звонил ей из холла.
— А что бы ты сказал, если бы я сняла трубку?
Он ответил, что представился бы и спросил, помнит ли она его, предложил бы встретиться и выпить.
— Если помню, значит, искала, — продолжила за него Карен. — И я сказала бы: «Конечно, давай выпьем». Но откуда такая уверенность, что я не заявилась бы на свиданье с антитеррористической группой? Почему ты хотел мне поверить?
Он промолвил, что ради этого готов был рискнуть.
— Ты любишь рисковать… — Она прикоснулась пальцами к его лицу, потом поцеловала, очень нежно. — И я люблю. От тебя пахнет арахисом.
Она провела пальцами по его волосам и снова поцеловала Фоули, все так же нежно. Он с трудом сдержался, чтобы не съесть ее, снова почувствовав ее запах, вспомнив его. Обняв ее, он провел руками по стройному телу Карен, а она прикоснулась своими губами к его и прошептала: