— «Хватай деньги и беги».
— Он передает кассиру записку. Та читает и спрашивает: «У вас есть ствол? А что это такое?» Это норма. В большинстве своем грабители — полные кретины. Слышала их клички? Вонючий, Пухлик, Бормотун, Лорел и Харди. Еще одного зовут мистер Складка. Есть еще Шейх, который носит что-то типа тюрбана. А есть Попрыгун, который все время через кассу прыгает — просто так, безо всякой на то причины. Робби Гуд…
— А тебя как звали?
— Такое впечатление, клички у меня никогда и не было. Здесь весь смысл в том, что если женщина ложится в постель с грабителем, чтобы всем потом рассказать об этом, значит, она так же тупа, как грабитель. Я знаю, что ты не глупа, знаю, что ты не страдаешь извращенными желаниями. Почему я должен был так подумать? Почему ты решила, что я могу подумать такое?
— Ты тоже совсем не глуп.
— После трех ходок несколько трудновато считать себя умником. — Он помолчал, крепко ее обнимая. — Если ты сейчас начнешь относиться ко мне серьезно, то все кончится. Нужно перестать думать.
На этот раз промолчала Карен, лишь сильнее прижалась к нему.
— Я не хочу тебя терять, — сказала она наконец.
— Это чувство я разделяю. Оно помогло нам оказаться здесь. Но тут ничего не поделаешь, и тебе это известно. Ты с привычной жизнью не расстанешься, а мне отступать слишком поздно. Не смогу, даже если захочу. Что, сменить имя и искать работу? Заключенный, услышав слово «работа», выпрыгивает из окна, даже не потрудившись проверить, на каком он сейчас этаже. Послушай, мы же, когда встретились, понимали, что наше время подойдет к концу. Так вот, оно кончилось. Я говорю это, зная, что люблю тебя всем сердцем, искренне люблю.
Она подняла лицо, и они начали целовать друг друга, касаться друг друга. Подобного чувства нежности Фоули еще ни разу в жизни не испытывал. Посмотрев ей в глаза, он подумал, что она плачет или вот-вот расплачется.
— С тобой я пойти не могу, — сказала она и поцеловала его еще раз, а потом еле слышно добавила: — Я хочу знать, что случится дальше.
— Ты это уже знаешь, — ответил Фоули.
Проснувшись — она лежала на боку, лицом к ванной, — Карен не сразу открыла глаза. Хотя ей очень этого хотелось. Она хотела посмотреть на радио-часы на тумбочке, хотела повернуться, протянуть руку, дотронуться до него, если он еще здесь. Так вот, пока она не открыла глаза, он оставался рядом. Нет, она не станет торопиться, медленно повернется к нему, они займутся любовью, и она снова услышит, как ее губы повторяют в темноте его имя. Она лежала и чувствовала во рту затхлый привкус виски. Все, что осталось. А затем она выругалась про себя: «Когда ж ты наконец повзрослеешь, черт тебя побери!»
И открыла глаза.
Было десять часов пятнадцать минут. Дверь в ванную открыта, свет выключен. Она перекатилась на спину и повернула голову. Его половина кровати была пуста, в комнате тихо, за окнами темно. Она вспомнила, как смотрела на свое отражение в зеркале ванной комнаты, как потом вернулась в спальню, как наговорила всяких глупостей, вспомнила свой голос, свой тон, его вопрос: «Почему ты сердишься?» А потом он промолвил: «Если ты сейчас начнешь относиться ко мне серьезно, то все кончится». Так оно и случилось, она пошла на поводу у эмоций и все испортила, потому что слишком много думала и хотела знать, чем все закончится. «Что ж, теперь ты это знаешь», — подумала она и вылезла из постели.
Карен вышла в гостиную — словно ждала чего-то. Фоули ушел, но, быть может, оставил записку. Она проверила на письменном столе, на журнальном столике. Вырезка из газеты исчезла. Но рядом с полупустой бутылкой виски и ведерком из-подо льда что-то лежало. Нечто завернутое в салфетку. Она взяла сверток и сразу догадалась, что это такое.
Ее «ЗИГ-Зауер» тридцать восьмого калибра.
21
— Я высадил тебя, — рассказывал Бадди, — подъехал к гостинице, передал служащему стоянки машину. В холле нас поджидали Глен и какой-то черный по имени Кеннет. Три часа дня, на улице снег валит, а им захотелось прокатиться. Я сказал, что ты пошел купить себе ботинки, и пожелал им удачи, если они вознамерятся поискать тебя по магазинам. Мы вышли на улицу, Белый Бой ждал в машине. Ты когда вернулся?