У проповедника вспыльчивый характер, и я этим пользуюсь. Я упоминаю задолженность по налогам, чтобы вывести его из себя, и успокоиться он уже не в силах. Я втягиваю его в дебаты о непогрешимости Писания, Троице, апокалипсисе, использовании иностранных языков, общении со змеями, принятии яда и повсеместном распространении сатанинских культов в округе Майлоу. Гувер возмущенно заявляет протесты, и Кауфман их поддерживает. В какой-то момент проповедник, само благочестие, но с побагровевшим лицом, закрывает глаза и картинно воздевает руки. Я инстинктивно замираю, съеживаюсь и смотрю в потолок, словно ожидая удара молнии. После этого он называет меня атеистом и говорит, что я отправлюсь в ад.
– Так вы наделены властью посылать людей в ад? – тут же парирую я.
– Господь говорит мне, что вы туда отправитесь.
– Так дайте ему микрофон, чтобы мы все могли услышать.
При этих словах двое присяжные, не удержавшись, хмыкают. Для Кауфмана это уже слишком. Он стучит молотком и объявляет перерыв на обед. Мы потратили полдня на лицемерного придурка и его лживые показания, но он не первый местный, настоявший на своем участии в процессе. В Городе полно желающих выглядеть героями.
4
Обед – это всегда приятно. Поскольку покидать здание суда для нас с Гарди небезопасно, как, впрочем, и сам зал суда, мы в одиночестве едим сандвичи за столом защиты. Всего приносят шестнадцать упаковок, перемешивают их, берут наугад две для нас, а остальные отправляют в комнату присяжным. Это предложил я, потому что не хочу быть отравленным. Гарди не в курсе; он просто голоден. Он говорит, что еда в тюрьме понятно какая и что и он не доверяет охранникам. Там он ничего не ест, и поскольку обед – его единственный шанс принять пищу за весь день, я обратился к судье Кауфману с ходатайством, чтобы штат удвоил его порцию и он получал два малосъедобных куриных сандвича с увеличенной порцией картошки и соленых огурцов. Другими словами, две упаковки, а не одну. Ходатайство было отклонено.
Вот почему Гарди достается половина моего сандвича и вся соленая хрень. Не будь я голоден, ему бы доставалась вся моя порция этой отравы.
Время от времени в зал наведывается Напарник. Он боится надолго оставлять фургон на одном месте без присмотра, чтобы не прокололи шины и не разбили стекла. К тому же на него возложен ряд обязанностей, одна из которых – время от времени встречаться с Епископом.
Когда я оказываюсь в зоне боевых действий в каком-нибудь маленьком городке, уже сомкнувшем ряды для убийства одного из своих жителей за некое чудовищное преступление, нахождение нужного источника информации может занять некоторое время. Таким источником всегда становится другой адвокат, местный житель, который тоже защищает преступников и еженедельно сталкивается с полицией и прокуратурой. Этот источник наконец сам выходит на нас, принимая все мыслимые меры предосторожности, потому что боится быть разоблаченным как предатель. Он знает правду или что-то близкое к правде. Он знает всех игроков, знает плохих парней, а иногда и хороших. Поскольку его шансы на выживание зависят от того, насколько хорошо ему удается ладить с полицейскими, секретарями суда и помощниками прокурора, он знает систему изнутри.
В случае с Гарди моим тайным осведомителем является Джимми Брессап. Мы называем его Епископом. Я никогда его не видел. Он работает через Напарника, и они встречаются в необычных местах. По словам Напарника, Епископу около шестидесяти, у него длинные седые редеющие волосы, он плохо одет, много сквернословит, имеет дурной характер и слабость к бутылке.
– То есть похож на меня в старости? – спросил я.
– Не совсем, – уклончиво отозвался Напарник.
При всем своем бахвальстве и экстравагантности, Епископ боится, что его контакты с адвокатами Гарди будут раскрыты.
По словам Бишопа, Гуверу и его подельникам уже известно, что они судят не того человека, но они зашли слишком далеко, чтобы дать обратный ход и признать ошибку. И еще: в городке с самого начала шептались о том, кто является настоящим убийцей.
5
Сегодня пятница, и все в зале суда устали. Примерно с час у меня уходит на то, чтобы решительно разобраться с прыщавым тупым маленьким негодяем, который утверждает, что присутствовал на той церковной службе, когда Гарди вызывал демонов и ломал вещи. Честно говоря, я не раз сталкивался с самым откровенным лжесвидетельством, но такого беспредела еще не встречал. Мало того что все это была гнусная ложь, но она не имела абсолютно никакого отношения к делу. Ни один другой прокурор не стал бы с этим связываться. Ни один другой судья не допустил бы приобщения подобных показаний к делу. Кауфман наконец объявляет перерыв в заседаниях на выходные.
Мы с Гарди встречаемся в комнате ожидания, где он переодевается в тюремный комбинезон, а я произношу банальности с пожеланием ему хорошо провести уик-энд. Я даю ему десять долларов на торговые автоматы. Он говорит, что завтра мать принесет его любимое лимонное печенье. Иногда охранники его пропускают, а иногда оставляют себе. Как выйдет на этот раз, предугадать невозможно. Каждый охранник весит в среднем фунтов триста, так что им, полагаю, необходимы украденные калории. Я прошу Гарди в выходные принять душ и вымыть волосы.
– Мистер Радд, если я найду бритву, то покончу с собой, – заявляет он и проводит ребром ладони себе по горлу.
– Не говори так, Гарди.
Он уже заявлял об этом раньше, и вполне серьезно. Парню незачем жить, и у него достаточно мозгов, чтобы понимать, что его ждет. Черт, это было бы видно даже слепому. Мы пожимаем друг другу руки, и я быстро спускаюсь по ступенькам задней лестницы. У двери меня встречают Напарник и помощники шерифа и заталкивают в фургон. Очередной безопасный отъезд.
Когда мы покидаем пределы Майлоу, я начинаю клевать носом и вскоре засыпаю. Минут через десять меня будит звонок мобильника, и я отвечаю на вызов. Мы следуем за патрульной машиной до мотеля, где забираем свои вещи, рассчитываемся за номера и уезжаем. Вскоре мы уже одни и едем в Город.
– Встречался с Епископом? – спрашиваю я Напарника.
– Да. Сегодня пятница, а по пятницам, полагаю, он начинает пить около полудня. Но только пиво, как он сразу предупредил. Так что я купил упаковку из шести банок, и мы поехали. Та забегаловка настоящая помойка. По его словам, Пили в ней завсегдатай.
– Так ты уже осушил несколько банок? Может, за руль лучше сяду я?
– Только одну, Босс. Потягивал из нее, пока не нагрелась. А вот Епископ выпил три сразу. Холодными.
– И мы верим такому парню?
– Я просто выполняю свою работу. С одной стороны, он заслуживает доверия, потому что прожил здесь всю жизнь и всех знает. С другой, он такое трепло, что ничему не хочется верить.
– Посмотрим.
Я закрываю глаза и пытаюсь вздремнуть. В разгар процесса, где рассматривается дело об убийстве, сон является недоступной роскошью, и я научился перехватывать хотя бы по чуть-чуть, как только подворачивалась такая возможность. Я отключился на десять минут во время обеда, устроившись на жесткой скамье в пустом зале суда, а в три ночи мерил шагами убогий номер в мотеле. Я часто отрубаюсь на середине фразы, когда за рулем сидит Напарник и фургон с ровным урчанием мчится вперед.
В какой-то момент возвращения в нашу цивилизацию я проваливаюсь в темноту.
6
Сегодня третья пятница месяца, по этим дням я регулярно хожу на свидание, если совместную выпивку пары бокалов можно считать таковым. Оно больше похоже на визит к стоматологу для чистки зубного канала. Дело в том, что при других обстоятельствах эта женщина не стала бы встречаться со мной даже под дулом пистолета, и я разделяю ее чувства. Но тут есть своя предыстория. Мы встречаемся в том же баре и в той же кабинке, где впервые вместе ужинали, правда, совсем в другой жизни. Ностальгия тут ни при чем, просто так удобно нам обоим. Это корпоративный бар в центре Города, один из многих в целой сети, но тут уютно, а по вечерам в пятницу и довольно оживленно.