Сердце пропустило удар, я во все глаза смотрела на это чудовище с ликом интеллигентного мужчины, и этот монстр не переставал меня поражать.
— Подумай, как твой сын попал в команду моего сына? Какой агент мог обычного игрока из простенькой спортивной школы углядеть и продать не последнему клубу страны, как перспективного защитника? — бил правдой, к которой была не готова. — И что будет с его карьерой, если контракт с ним завершится на плачевной ноте? — с хладнокровием убийцы чеканил Громов. — Или не дай бог травмы…
Вменять гаду отсутствие на порядочности — бессмысленно, как и взывать к его совести, поэтому молча слушала, гадая насколько Громов низок в своём болезненном желании заполучить недосягаемое.
МЕНЯ, кто его не любит и не полюбит.
МЕНЯ, кто его теперь ненавидит и презирает.
Меня, прекрасно осознавая, что буду его ненавидеть ещё сильнее. Ибо только в сказках такая ненависть обращается в любовь с одного шага.
Но не в жизни! В жизни, скорее «пока смерть не разлучит нас!»
Глава 29
ЛИЗА
— Господин Громов, — наше затянувшееся уединение прервал мужской голос аккурат со стуком в дверь. — Пора начинать, уже толпа волнуется.
— Иду, — бросил в стороны выхода Герман и потом мне: — А теперь прости, — шаблонно роняя, встал из-за стола, — оставляю тебя наедине с мыслями… Но не задерживайся, — даже не обернулся, выходя из комнатки с гордо выпрямленной спиной.
Провожала его рассеянным взглядом, а в голове звучал набат голосов, Германа и Руслана. И особенно слова парня вдалбливать в черепушку, будто мечтали отпечататься на кости на века. В груди было нестерпимо больно. Так больно, что разминай/не разминая не легчало. На глаза набежали едкие, злые слёзы.
Он сделал это! Громов посмел меня шантажировать!
Я кипела от гнева, бессилия… и жажды его поставить на место! Но как? Как это сделать, не подставив других?
Не желала здесь оставаться, но шоу продолжалось, Я была важной пешкой, от которой требовалось присутствие, но от действий которой мало что менялось — в игре Громова!
Прихоть, блажь… Пешка в руках низкого человека.
Я побоялась сбежать, поэтому перевела дух и вернулась в зал, где уже во всю громыхали голоса, шелестела публика, щёлкали фотоаппараты, гудела прочая техника.
Моё место пустовало…
— Лиз, — не сразу среагировала на волнение Марго. — Лиз, — вторила подруга, подтолкнув меня плечом меня, — что случилось? На тебе лица нет… Он… тебя обидел? Угрожал? Нам уже бежать?..
— Всё нормально, Маргарита, текст давай, — не своим голосом пробормотала, забрав из её рук папку, где должен был быть мой текст. На немой вопрос в испуганных глазах подруги, настоятельно кивнула: — Потом поговорим…
Мероприятие длилось пару часов. Сначала в поддержку Громова выступали значимые люди города, потом сам виновник торжества, потом шквал вопрос… я уж грешным делом решила, что участь меня миновала, но нет:
— Вы готовы? — ко мне незаметно подошёл один из теневых помощников-организаторов, остающихся за кадром, но без участия которых подобные мероприятия могли бы провалиться.
— Да, — папку в руках держала. Пока выступали другие, я успела несколько раз пробежаться глазами по тексту речи и даже сделала несколько пометок.
— С богом, — послала меня Анисимова. Я промолчала. На трибуну шла, как на эшафот, и всё не могла понять, почему не отпускало чувство, что мои злоключения только начались? Остро ощущала, что вот-вот случится ещё что-то, от чего я окончательно буду в плену.
Но уже остановившись на сцене возле микрофона, замерла — почему нет молнии и грома? Не могло же всё быть так просто и гладко.
Но зал тоже затаился, все с ожиданием смотрели на меня. А когда наткнулась на прямой взгляд Громова, опять накатило жуткое чувство безысходности.
Втянула воздуха, поправила лист с речью, пока меня представляли толпе. Опять подняла глаза, пробегать по лицам в зале и коротким вспышкам…
Три минуты позора и я свободна! Смогу обдумать свою ситуацию в тишине и наедине с собственными мыслями…
— Вечер добрый, — шаблонную поздоровалась, настраиваясь на короткую читку, и впервые в жизни речь всего на пару минут казалась нескончаемой.
Старалась не смотреть в сторону группы Громова, и на своих тоже — я вообще мало кого видела — массу, и этим спасалась от дрожания голоса, неуместных пауз.