- Иногда, шерифу можно расслабиться. А вы ведь все еще наш шериф.
Странные интонации настораживали Эмму, и она поняла, что не зря тревожилась за Регину. Сейчас было видно, что без спиртного женщина уже не может. Вот причина по которой Эмма осталась в Сторибруке. Вот она перед ней со стаканом виски. В глазах Регины, подернутой белой пеленой, не было даже огонька. Рядом с ней было холодно, как будто зима нечаянно заглянула к ней на посиделки, да так и осталась жить.
Эмма не знала с чего начать разговор и как. Она не желала одного: читать нотаций. Она пришла помочь, поговорить, защитить, если надо. И она понимала, что Регина не попросит, даже если будет умирать. И сейчас Эмме почему-то было жутко страшно стоять посреди гостиной с коробкой спиртного в руках, и понимать, что в сущности она ни чем не может помочь Регине. Она не может ее заставить жить против ее воли, найти ей смысл в одночасье, сделать ее мир лучше. Это мог сделать только Генри, выживи он. А сейчас, все что бы Эмма не сказала, все это будет бесполезно. Здесь нужны были действия, встряски. И самое важное - нужна вера в собственные действия.
- Регина, - Эмма просто произнесла имя, заставляя женщину посмотреть на нее.
Не смотря на ужасный потерянный вид, Регина все еще не потеряла шарма и остроты своей привлекательности. Эмма и раньше замечала, но сейчас это вдруг бросилось в глаза. Регина практически никуда не выходила, но одета она была всегда с иголочки, будто таком был ее распорядок дня. Но скорее всего, действия по утру ее были автоматическими.
- Поставь уже эту чертову коробку, - сказала вдруг Регина. - Выпей со мной.
Эмма почему-то не желала расставаться с коробкой, просто потому что в ней было то, что может убить женщину. И сделает это рано или поздно. Это Голд бессмертен, а Регина - нет. И сейчас она тихо и мирно убивает себя выпивкой.
И все же Эмма поставила коробку на барную тумбочку, тут же перехватив стакан с противной жидкостью, из которого Регина собиралась сделать глоток.
- Стой.
Карие глаза уставились на нее с интересом, но все же и с легкой долей усталости и обреченности. Такой взгляд заставлял сердце Свон биться с удвоенной силой. Ей было страшно, что она все же ничего не сможет сделать.
- Не надо, - тихо, почти шепотом, произнесла Эмма.
Регина наклонила голову, пытаясь понять тон и интонацию, различить жалость, которой не было. Эмма робко пыталась ее защитить от нее же самой. Она не давила, нет. Но делала шаги, на которые так никто в городе больше и не сподобился. Миллс знала, что Белоснежка против подобных похождений Эммы в дом Регины. Но Регине всегда нравилось, что Эмма нельзя было запретить, если она что-то намеревалась сделать. И сейчас Регина поддалась Свон, отдавая ей свой стакан с выпивкой.
Стакан был горячий, в том месте, где его рукой сжимала Регина. Возможно, она не расставалась с ним, уже несколько дней. И кто знает, что тут творилось ночью. Эмме было страшно это представлять, поэтому она предпочла сосредоточится на том, что делать и говорить дальше.
Регина отошла от нее, садясь в кресло. Черное платье все еще прекрасно облегало стройную фигуру Миллс. Спина была прямая. когда она сидела в кресле, а руки сложены в замок на коленях.
- Зачем ты пришла, Эмма?
- Навестить тебя, - честно ответила Свон. - Не хочу, чтоб ты думала, что все забыли.
Но все забыли о ней. Возможно Эмму нельзя было упрекнуть в забывчивости. но других. Никто, кроме Крюка не приходил к ней за последние десять дней, словно мэр города перестала существовать после похорон сына. А Белоснежка, которая едва ли не на каждом шагу в Невердленде твердила, что «мы своих не бросаем» и вообще предпочитала снова ненавидеть свою мачеху. Куда девается любовь в таких случаях?
- А кто помнит? - спросила Регина.
Эмма поставила ее стакан на барную тумбочку и прошлась к окну. За окном резвился осенний солнечный денек, несший с собой не столько тепло, сколько ворох осенних листьев.
- Я помню, - сказала Эмма. - Я все помню, Регина. Не могу ничего забыть, как не стараюсь. И уехать не могу.
- Почему?
Регине вдруг подумалось, что они могли падать вместе. Не просто собутыльник на час, а совместное падение. У них не так много совместных воспоминаний, у них их вообще нет практически. Но Генри … у него они были.
- Генри не простил бы меня, если бы я тебя бросила. Он просил меня не бросать тебя.
Вот сейчас, впервые за долгое беспросветное отчаяние, уголки губ Регины дернулись вверх, являя слабую улыбку. Она тоже помнила, что Генри просил ее саму, не бросать Эмму, если что случится. Кто же знал, что случится то самое, чего так не желает сыну любая мать.
- Только в Генри дело? - тем не менее спросила Регина.
Эмма снова повернулась к ней лицом. Она сделала несколько шагов к Регине, и присела на корточки, перед ждущей ответа Миллс.
- Нет, не только. Я не могу позволить Голду забрать твое сердце в качестве ингредиента для нового проклятья.
Регина сглотнула. Впрочем, она и не сомневалась, что Темный будет винить кого угодно, только не себя в потере сына. Он уже делала так однажды, и сделает снова. Он же Темный.
- Лучше на пути у Румпеля не стоять, - усмехнулась Регина.
Эмма сжала губы, являя на свет полный решимости взгляд.
- Я рискну. Я же Спасительница.
========== Аритмия. Агония. ==========
Агония слез и агония чувств,
Где надо бояться, я там не боюсь.
Отчаявшись сделать еще пол глотка,
Наверное, жизни мне нету пока.
И я не хочу это все продолжать.
Я знаю, от края мне не убежать.
Не смотря на все отчаянные протесты Регины, Эмма осталась в ту ночь у нее. Свон сбрасывала все звонки, кроме звонков от Белль и Лероя. Эти двое единственные во всем Сторибруке, кому она доверяла. А Лерой, как это ни странно, совершенно не обвинял Регину ни в чем, наоборот, он жалел ее, как жалеют матерей потерявших сыновей. Эмма отдала ему значок, который раньше носил Дэвид.
- Ты в своем уме, Эмма! Лерой, твой заместитель?! - возмущался двумя днями раньше Дэвид. - А как же я?
На этот вопрос Эмма не ответила. Она считала, что должность будет занимать тот, кто будет доверять ей, и всему, чтобы она ни делала для города. А ее родители настраивали ее на отъезд с Крюком, вместо того, чтобы заботится о Регине, и опасном Румпеле. Они утверждали, что Эмма просто преувеличивает, поэтому Эмма рассудила по-своему. Она не просила отца уйти с должности, она сама сместила его оттуда, наградив значком Лероя, который по ее утверждению, больше заслужил быть ее заместителем.
- Ты совершаешь ошибку, Эмма! - сказал Дэвид ей вслед, когда Эмма уходила в дозор.
Эмма много ошибок совершила за все тридцать лет. некоторые ей стоили очень многого, и она не желала повторять их, бросая тех, кто однажды не бросил ее. Она припомнила, что не смотря на все разногласия, Регина стремилась к компромиссу, даже тогда, когда на него не шла Свон. Ради Генри, конечно. Но даже сейчас, когда их сына больше с ними нет, они не должны сжимать кулаки при виде друг друга. Возможно поэтому Эмма была намерена защитить Регину, даже если ей самой это не нравится.
Борьба - это то, чему Эмму научила жизнь. Даже если это предсмертная борьба, лучше умереть в схватке, чем позволить сдаться на милость тому, кто не заслуживает легкой победы. Регина этому Эмму тоже когда-то учила, и теперь Эмма готова вернуть все долги.
Хотя бы ради памяти Генри.