Эти «Великие Древние» (как обычно называли этих демонических существ со звезд), на которых Копеланд обратил свое внимание, были богами изначального и легендарного Му, и в частности, своего рода троица, состоящая из Гхатанотоа, Йтхогты и Зот-Оммога. Эти существа были братьями и имели общего отца — Ктулху, о котором часто упоминалось в отрывках литературы. Одна из цитат, в частности, казалась центральной и уместной; она была обнаружена в замечательной рукописи, которая, согласно записям Копеланда, была написана «в древние эоны» на каком-то пальмовом пергаменте и которая была обнаружена во время раскопок на Понапе около 1734 года торговцем янки, неким капитаном Абнером Эзекилем Хоагом из Аркхема, штат Массачусетс. Прислужник Хоага, очевидно, полинезийский или восточный полукровка (Копеланд называет его «гибридным человеком/глубоководным — что бы это ни значило!») перевел этот древний книжный свиток с «первичного наакаля», и он тайно распространялся среди некоторых культистов и оккультных студентов в Соединенных Штатах, Европе и Азии на протяжении многих лет. В конце концов, как первоначальный пергамент, так и копия перевода каким-то образом вошли в Библиотеку Кестера, из которой профессор и получил свои тексты.
Во всяком случае, ключевая цитата исходила из так называемого «Писания Понапе», которую я скопирую здесь:
«Что касается Гхатанотоа, «Твари на Горе», Он и Его братья, Йтхогта, «Мерзость из Бездны» и Зот-Оммог, «Обитатель Глубин», являются Сынами могущественного Ктулху, «Владыки Подводной Пучины», а так же страшного и ужасного Повелителя затопленного Р'льеха; и подобно своему Грозному Отцу, Который еще восстанет в будущем, у Них есть владычество над великими рыбами и змеями Глубин, и Они также запечатаны под жуткими чарами Старшего Знака за то, что осмелились бросить вызов Тем, Кто Обитает на Глуи-Вхо, ради власти над Землей. Сыновья были порождены великими Ктулху и Его Супругой, Идх-йаа, с которой Он совокуплялся в жутких, наполненных тьмой безднах между звездами, и эти Трое, Отродья Ктулху, спустились с отдаленного и ультрателлурического Ксота, тусклого зеленого двойного солнца, которое блестит как демонический глаз в черноте за Аббитом, чтобы покорить и править над дымящимися болотами и пузырящимися слизневыми ямами, окутанными туманом рассвета первой эры Земли, и это было в изначальном и теневом Му, когда Они были Велики».
Я отложил папку, потому что усталость начала меня одолевать. И в ту ночь у меня не было здоровых снов.
Отрывочно, в течение следующих трех месяцев или около того, я работал над различными заметками и документами. Один за другим части этой головоломки начали вставать на свои места.
Эта демоническая троица и их страшный отец интересовали больше всего Копеланда потому, что Тихий океан был средоточием их величайшей силы. Очевидно, что в своих исследованиях, розысках и раскопках он столкнулся с этим культом или его остатками, которые вели его через лабиринты этой странной и ужасной мифологии.
Что касается названия, которым он обозначил культовый материал, вывод был очевиден. «Ксотические», потому что эти легенды сосредоточились вокруг трех богов-демонов, порожденных Ктулху от сущности, которая обитала либо на двойной звезде, либо недалеко от нее, и которую культисты знали как Ксот. Гхатанотоа, Йтхогта и Зот-Оммог и, возможно, сам Ктулху и его чудовищная супруга, Идх-йаа, также спустились из космоса в наш мир в период его рассвета, и их империя охватила первозданную тихоокеанскую цивилизацию, известную оккультистам как Му. Когда Му раскололся и погрузился под воду — о, я тоже окунулся в дикие страницы полковника Черчворда! — их поклонение и их легенды сохранились среди некоторых вырожденных культовых пережитков самой ошеломляющей древности.
Речь шла о том, чтобы описать эту страшную, доисторическую империю (которую, без сомнения, авторитетные ученые считают лишь простой легендой), чему Копеланд и посвятил труд своих последних лет. Среди различных документов завещания был обширный, неопрятный сверток рукописей, имеющий размер достаточно весомого тома, который, к счастью, остался незавершенным после смерти профессора. Я говорю «к счастью остался незавершенным», потому что я — к большому ущербу для моих здоровых снов — осмелился заглянуть в хаотичные страницы кричащего безумия, которые составляли эту монументальную работу, — извержения безумного мозга, больного интеллекта — дикие бредни некогда блестящего ума, печально ушедшего за грань катастрофического умопомешательства.