- Хватит. Ты не веришь в то, что говоришь. - Сказала Анна. - Ты - неудачник. Всегда был им и будешь. К тому же - пьяница и бандит. Где тебе понять и познать истинное чувство.
Женя поднял голову с подушки, вновь уперевшись лбом в дуло оружия (это был револьвер из тех, которые используют девушки для самообороны, перенося их в сумочках).
- Откуда ты так много знаешь о нашей с Лидой семейной жизни? И почему я не знал о твоем существовании?
Она опустила глаза. В ее молчании ощущалась грубая неловкость.
- Я любила тебя. Из-за тебя мы навсегда разругались с Лидой. Я уступила и ушла с ее пути. Уехала, чтобы не разрушать ее жизнь. Она не знала о тебе столько, сколько знала о тебе я. Сколько раз у меня была возможность сдать тебя полиции после твоих грязных бандитских похождений! Нужно было лишь позвонить им и назвать твой адрес, но я не сделала этого. Не сделала, потому что продолжала тебя любить. И продолжаю до сих пор. Когда я узнала о гибели Лиды, думала, что сойду с ума. Она - все, что у меня было. Единственный родной человек. Я поклялась отомстить за ее смерть, Женя. Поэтому мы с тобой здесь. Поэтому мы встретились сегодня с тобой в баре. Ты получишь то, чего заслуживаешь. А вторая пуля из этого пистолета разнесет голову мне. Можно было бы поступить иначе. Мы могли бы провести остаток нашей жизни вместе. Но это было бы не справедливо по отношению к Лиде. Это было бы предательством. С другой стороны, мне никто не нужен кроме тебя, и без тебя мне жить незачем, ведь я до сих пор без ума от тебя.
- Ты сумасшедшая... - Женя положил кулаки на глаза и затряс головой. - Ты сошла с ума - ты хоть осознаешь это?
- Может, так оно и есть, родной. - Ее голос все еще был строг, но высокомерие пропало. - Мы могли бы заняться любовью напоследок, перед тем, как все закончится. Однако что это изменит, правда?
Она решила свести с ума и его, Евгения, тоже? За что она так с ним? Она больна. И он тоже заболевает... Вообще болен-то он уже давно, это ясно как день. Но почему же вот так вот всё? Она нагибается к Жене, приближаясь к его губам и по-прежнему упирая дуло пистолета в его висок. Запах ее духов кружит голову, погружает в приятную фантазию. Их губы соединяются. Он закрывает глаза...
"Лида. Я вижу тебя. Я ощущаю твое присутствие. Ты целуешь меня... Сейчас ты прижмешься ко мне и скажешь: "Люблю". Я знаю это. Я тоже люблю тебя. Люблю.
Глаза я больше не открою. Не хочу. Да и зачем? Если я открою их, образ Лиды пропадет. А я не хочу, чтобы он пропадал. Я хочу умереть, глядя на него, любуясь им".
Два выстрела звучат один за другим с перерывом приблизительно в полминуты.
<p>
Александр Иволгин</p>
- Ты знаешь, солнышонок, я ведь теперь богат. - Александр поправил шляпу на голове. В этом плаще, рубашке и брюках он походил на детектива из комиксов; на мультяшного, тощего полицейского детектива с короткой стрижкой и блестящими глазками. Для полного счастья и строгости не хватало галстука.
- Как же у тебя получилось разбогатеть-то, Сань? - спросила Света. Она в отличие от него выглядела обычной девчонкой из реальной жизни, которой и была в действительности. А вот он жил не в этом мире, постоянно летал в облаках, мечтал о чем-то. Может, Света любила его. Любила именно за отсутствие реализма, и это была ее главная ошибка. Если же ей нужен был лишь секс, тогда это, возможно, уравнивало их позиции. Может быть. Саша казался этой девушке необычным человеком, например, потому что любил выпить, но никогда не упивался в усмерть, потому что на упивание в усмерть у него была аллергия. По его словам, он подкреплялся спиртным, чтобы чувствовать себя комфортнее и не лезть за словом в карман при необходимости блеснуть красноречием.
Нет, не так.
Он любил пропустить рюмку-другую, чтобы придать храбрости самому себе при необходимости осуществить выполнение той или иной задачи. В том числе и при необходимости блеснуть красноречием, когда в этом ощущалась острая потребность. Вот как сейчас.
Они шли, обнявшись, по ночной городской улочке между блоками жилых квартир. Дома были не очень высокими, а проулок чересчур загаженным, чтобы казаться комфортным. Свете не терпелось покинуть эту не очень приятную часть Веркнабурска, от которой по коже пробегал легкий холодок.
- Так ты не расскажешь, как все-таки добился успеха? - вновь спросила Светлана.
- Да так, на работе отличился. - Сухо ответил Александр, разочаровавшись в своей излишней болтливости... (Может, третья стопка сегодня была лишней?)
- Ты не говорил, что устроился на работу. Давно устроился?
- Извини, солнышонок. Я собирался сказать, но как-то не было подходящего момента.
- У тебя ловко получается уворачиваться от вопросов.
- Это потому что я сегодня пропустил рюмку-другую для храбрости перед тем, как идти с тобой на свидание.
- Не нужно приуменьшать свои достоинства. Хотя мне очень нравятся скромные мальчики.
Саша крепче прижал Свету, словно в знак молчаливой благодарности. Однако это не меняло истинного положения вещей. А истинная ситуация была таковой: ему двадцать пять, и он преступник. Он всегда был бандитом и останется им. Может, это и самое неприятное, что может произойти с человеком. Она, конечно, не знала, что он - преступник. В любом случае ей было бы все равно. Точно также все равно было бы знающему человеку, если бы кто-то начал объяснять ему, что над всеми нами находится огромная гамнА (это собственноручно изобретенный Александром термин, означающий нечто вроде гигантского ведра с дерьмом), от которой никуда не деться, как никуда не деться от проклятия. И в любой момент из "гамнЫ" на любого человека может вылиться столько противного дерьма, что и представить трудно. Вот тогда и приходится как следует очищаться от содержимого "гамнЫ", что может занять годы, а то и целую вечность.