Взлетай и падай снегом и дождём.
О, как давно мы бурю ожидали!
Ведь, погибая, бурю мы зовём…
И оживаем с волею природы,
Когда нас небо вновь благословит,
И обновляет земли и народы,
И Пушкин «Буря мглою…» говорит.
Ликуй душа сливаясь с ураганом,
Поэзией тригорских и тархан
И буйной пляской белого шамана,
И божества языческих славян…
Писателю
Мой товарищ, не стой на перроне:
Больше нет для тебя поездов,
И холёный, в купейном вагоне
О стране не напишешь стихов…
Как же ты заработал известность,
Проискав по теченью исток?
А состав, сотрясая окрестность,
Мчится с лесом твоим на восток.
Чиновник на родине
Он вспоминает родину и едет
Повдоль крапивы, по большой стране.
Как дед его когда-то на «Победе»,
С шофёром личным, ездил по стерне.
«Крузак» качнёт, и он уходит в грёзы:
Простор, мечты и пьяная слеза…
Так дед его осматривал колхозы,
И не смотрел в крестьянские глаза.
Нет деревень, и только на пригорках
Погосты всех встречают и молчат.
И с карточек, как будто на подпорках,
Проезжих провожая, вслед глядят
Старинные, безропотные лица…
(Плывёт «крузак» и давит саранчу).
На кладбище он может прослезиться,
А может быть и выдавит мочу.
Субботний дождь
Субботний дождь внезапный и нежданный,
Начал с грозы, но плавно перешёл
В шумящий, моросящий и – желанный
Поток воды вдоль улиц бывших сёл.
Простор парит в клубящемся тумане,
Здесь раньше зрел и колосился злак…
Беззубый бомж шатается в бурьяне,
Смеясь дождю, вскрывает «Doshirak».
Он ничего не помнит, кроме зноя,
Пожарищ и скелетов тополей.
А дождь стучит по толще перегноя
Необозримых пастбищ и полей…
Гений в старости
Всё под себя, к себе. И безвозвратно,
Единственный, идущий лишь к себе.
Невнятный, непонятный. Но превратно
Не толковал он в книгах о судьбе:
Всё было зримо, ясно изначально.
Вокруг него блуждали существа
И познавали радостно, печально
Таинственные звуки естества…
Он изрекал себе и утверждался,
Рассеяв тьму, в ужасной правоте.
А рядом мир трудился и старался
Хотя бы луч увидеть в темноте
Бездонной мглы. И житель этой бездны,
Он понимал безвыходную жуть,
Где бесполезно всё и безвозмездно,
А потому бессмыслен всякий путь.
Теперь, забыв жюри, шорты и лонги
И никого, никак не возлюбя,
Устроившись в уютнейшем шезлонге,
Подстраивает вечность под себя.
Натура
Не жил он в сытости и благе -
Во мраке голода, нужды.
Когда о чести и отваге,
Он будет думать в час беды?
В его природе беспокойство
За хлеб и место на земле.
А честь, отвагу и геройство
Ему придумали в Кремле…
Игра в старателей (блокчейн)
Что нашли в этой жизни, живя невнимательно? Но откуда внимание, где понимание, если мыслей и чувств избегаем старательно? Вместо записи в нас происходит стирание…
Так откуда же быть в нас мечтам, представлениям? Только смутные думы, инстинкты, желания. Ничего не оставив другим поколениям, поколенья уходят, но просят внимания.
Обращённые в прошлое, где всё неизменчиво, продвигаясь вперёд, мы играем в старателей. Но внимание в прошлом, (там всё неизменчиво!). А в сегодняшнем слушаем речи предателей…
В преддверии 2018 года
Ничего нам теперь не узнать –
Раз затеяны старые смуты.
То ли выпадет снова страдать,
То ли – воля от новой валюты?
Где, какого узрели врага?
Почему снова мир беспокоен?
То ли Путин свернёт всем рога?
То ли всех забодает биткоин?
Раны
Война всех била и кромсала,
Что трудно целое узнать.
Но раны мы не заживляли,
А продолжали растравлять.
И продолжаем. Вражьи страны
Живут, так мы не оживём.
Ведь растравив свои же раны,
Сойдём с ума, потом умрём…
Полёт
Снова бьют! И снова невесомый,
Не могу понять я ничего.
Снова мир какой-то незнакомый,
Снова я – другое существо.
Жизнь в тяжёлых берцах на планете
Строит технологии, хай-тек,
Виртуальный бустер в интернете,
Нереальный долг всех ипотек.
Нет у показателей значений,
Бесполезна очередь к врачу.
Но от всех ударов и падений
Снова в невесомости лечу…