Во второй раз зацвели цветы, до осени оставалось совсем немного. Однажды, подойдя к березе, чтобы оправиться, Уодхэ заметил, что дерево давно умирает: во многих местах ветви были высохшими, а на живых листья пожелтели и увяли. Все харшаны оправлялись под этой березой, раньше, видимо, привязывали здесь коней. Уодхэ снова задумался…
Как-то вечером харшаны приволокли убитого медведя. Самый маленький и проворный, Хулганан,9 нес длинную рогатину. Когда освежевали добычу и сварили мясо, Зан зычно крикнул:
– Арата,10 надо гостя медвежатиной угостить. Как он там? До осени поправится?
Быстрый Арата принес кусками мясо и бросил перед Уодхэ на землю. Теперь Уодхэ каждый день ел медвежатину и молился по ночам духам родной горы Батор, и чувствовал, что духи родины не оставили его и возвращают ему ушедшую силу…
Неужели от страха он потерял ум и стал бараном? Пока еще хар–шаны не убили человека. Где же люди? Молодые и сильные откочевали отсюда на много конных переходов, остались только старые и немощные. Они не молодые и не сильные, они не боятся смерти и харшанов. Уодхэ думал… Никогда он так не думал! Почему молодые и сильные, богатые и вооруженные убежали, разве они не могут собраться и убить харшанов? Это же не шолмосы, а обыкновенные, одичавшие люди, каждый их может убить! Сильный Уодхэ привязан, как собака, к умирающей березе, у него никогда ничего своего не было – ни коня, ни сабли, ни лука. Почему Амбагай и Тумбинай не могут собрать людей с луками и саблями и убить харшанов? Люди – не бараны. Если бы звери и бараны не боялись людей, то люди не могли бы их убивать. Тогда люди съели бы всю траву и землю. А где бы потом жили?
Амбагай-ахэ теперь никогда не получит от Уодхэ штаны, гутулы и нож. Одежда порвалась и сгнила. Нож Уодхэ потерял. А самого Уодхэ зарежет Тулай11 на зимний уцэн,12 хотя Уодхэ не баран и не боится харша–нов. Даже сейчас!
Много думал днями и ночами Уодхэ, смотря в небо и молясь духам. Круглолицая женщина показывалась редко, днем она варила еду, на ночь умирала. Харшаны спали в среднем, большом, балагане. Дотемна они ходили по стойбищу, точили ножи, делали рогатины. Длиннорукие, с ногтями, как звериные когти, и обросшие, они переругивались, оскаливались, смеялись, иногда дрались. Но по приказу Зана Арсалан с Барасом усмиряли всех.
Ночью таинственно дышала и спала огромная тайга. Уодхэ не спал, он смотрел на звезды и думал…
Однажды, подойдя к березе, Уодхэ начал чесать спину, покусанную комарами. И вдруг замер! Что-то внутри березы хрустнуло. Теперь Уодхэ чесал спину каждый день, раскачивал ствол с разных сторон. Он отъелся, окреп. Если бы не руки, Уодхэ мог бы вырвать или сломать березу. Он сидел у балагана, смотрел на березу, и сердце его плакало от бессилия. Уодхэ сильный, но руки у него связаны!
Женщина никогда не разговаривала с Уодхэ. Однажды, когда она принесла еду, он шепнул, даже не повернув к ней головы:
– Разрежь веревку. Уодхэ убьет харшанов и спасет тебя.
Она убежала, но на другой день Уодхэ увидел в траве камень с ост–рыми краями, и сердце его замерло от звонкой радости… Никогда еще Уодхэ не был умным, как сейчас! Уодхэ хитрый, он обманет харшанов и убьет их. Он будет ночами перетирать о камень веревки и освободит руки. Теперь Уодхэ не только сильный, он теперь умный, как Амбагай и Тумбинай.
И снова шепнул умный Уодхэ обезумевшей и безропотной женщине:
– Не находись в среднем балагане, когда харшаны собираются вместе. Уодхэ все равно убьет харшанов.
Губы женщины шевельнулись, но она ничего не сказала.
Ночью упал иней. На рассвете, когда заалело за Синей Горой, продрогший Уодхэ подошел к березе и неожиданно услышал голос Зана. Старший харшан говорил:
– Арсалан, Шоно, готовьте ножи. Сегодня надо заколоть гостя, мясо у нас кончается.
Уодхэ замер только на мгновенье. Страшная сила заклокотала и забурлила внутри Уодхэ, растекаясь по жилам. Вне себя, он разорвал перетертые сыромятные веревки, руки стали свободными и были тверды, как железо! Умный и сильный Уодхэ не помнит – вырвал или сломал березу, показалось, что сама тайга охнула и качнулась.
Что-то успел крикнуть Арсалан, но Уодхэ уже поднял над собой ствол и со страшной силой опустил на балаган. Треснуло и рухнуло, за–визжало и зарычало, раздались дикие вопли, но комель березы все опус–кался и опускался на жилище харшанов. Земля сотрясалась. Уодхэ неистовствовал! Он рычал и грохотал безумным и победным смехом, по грязному и побуревшему лицу его катились не то слезы, не то пот.