- Вообще-то. - Я замолчал ненадолго. Затем продолжил. - Карасев Вас уважает. Даже после случая с домом со смеющимися окнами.
- А при чем здесь дом со смеющимися окнами? - не понял Виктор.
- Уже забыли? Мы с Карасевым вернулись с задания и привезли...
- Да, - перебил Галкин, - я все прекрасно помню. Вы с Пашкой привезли из этой дурацкой лесной избушки призрака, который своей лопатой чуть не отшиб мне голову прямо у меня в кабинете.
- Это, конечно, неприятно. Но Вы же посадили тогда вместо себя за стол андроида - Вашу точную копию. Перед этим предварительно научили ее орать, ругаться и материть всех подряд так, как это делаете Вы сами. Посадили эту синтетическую куклу и никого не предупредили об этом. Когда после удара лопаты "Ваша" голова улетела в окно, нам стало не по себе. Скажу Вам больше - Карасёв плакал. Он ревел как девчонка, считая себя виноватым в "Вашей" гибели.
- Ну нельзя же теперь ненавидеть весь мир только потому что вместо меня там сидел манекен. Или всем было бы лучше если бы я умер? Хотя, возможно, и было бы... А вообще-то с трудом верится, что КАРАСЁВ МОЖЕТ ХОТЬ ОДНУ СЛЕЗИНКУ ПО КОМУ-ТО УРОНИТЬ. Честно - с трудом.
- Зря вы так, Виктор Андреевич. То, что мы все в одной упряжке, не означает, что мы все из одного теста.
- Ты прав, Миш. Мы в одной упряжке, хлебаем одно дерьмо, из разного теста. Но несмотря ни на что, мы ведь с ОДНОЙ ПЛАНЕТЫ.
- Что? - я остановился. - Что это значит?
- Да то и значит, Миш. Все мы - люди, кто бы как ни пытался этим пренебрегать. Вот мы с тобой сейчас топаем в месте, расположенном хер знает в скольких тысячах километров от нашей родной планеты. Тем не менее, мы остаемся людьми. И я прямо сейчас готов извиниться перед тобой, если действительно когда-то чем-то тебя обидел. Я, может, правда злобный и плохой. Или хочу таковым казаться, чтобы... Ладно, это не имеет значения.
- Это хорошо, - я после его слов почувствовал в душе облегчение, сам не знаю, почему, - что у Вас такие мысли. Хотя никакой Вы не злобный изверг. Просто иной раз избираете неверную тактику, чтобы завоевать уважение и внимание. Вот и все.
Галкин замолчал и больше в ближайшее время мы к этой теме не возвращались. Мы подошли к строению, похожему по виду на приличную гостиницу.
- Эй, дружище! - это раздался незнакомый голос. Прямо за нами. - Есть предложение.
Мы аккуратно повернулись.
- Золотые и серебряные украшения, - продолжал тем временем незнакомец, - травка, герыч, кокаин. Практически даром.
Это был смуглый невысокий гоитх (видимо здешний барыга или подпольный сетевой маркетолог) с противной физиономией, отвисшим животом, толстой харей и хитрым прищуром. На шее у него висела толстая золотая цепь. На средних пальцах обеих рук было по золотому перстню. На голове - бандана. В руке была полупустая бутылка местного пива.
- Конечно, не совсем даром, - все надрывался этот тип, - но поверьте - дешевле вы точно не найдете.
Он вгляделся в лицо Виктора и нахмурился:
- Опля! Галкин! Это ты опять. Вот так встреча!
- Привет, Мастурбация! - откликнулся Галкин. Я увидел, как Виктор потихоньку взялся за рукоять спрятанной у него за поясом сабли-мачете.
- Ты не обнимешь старого друга?! - горлопанил "Мастурбация".
- Обойдешься, козёл!
Бутылка выпала из руки гоитха, разбившись об асфальт. Сам барыга выхватил пистолет, но нажать на спусковой крючок не успел. Ведь в этот момент сабля Галкина уже двойным ударом, крест-накрест, крошила голову и туловище этой самой "Мастурбации". В общем, барыга растекся, а я, доставая из кармана чистый носовой платок и вытирая им лицо от чужой крови и мозгов, спросил у Виктора:
- Что за странное прозвище - "Мастурбация"? И вообще это законно - вот так вот запросто на чужой планете крошить саблей первого встречного?
Галкин, тоже вытираясь от ошметков Мастурбации, отвечал:
- Для таких, как он это норма. Потому что если такой говнюк подает голос, ты поворачиваешься к нему и он видит твое лицо, - всё, считай, ты уже труп! Если ничего не предпринять на месте, то на утро твое тело находят в канаве. Независимо от того, купил ты у этого говнюка что-либо или нет. А "МАСТУРБАЦИЯ" - потому что он отдрочит тебе все мозги, уговаривая купить у него хоть щепотку анаши. Однако независимо от того, покупаешь ли ты что-либо и уходишь или же посылаешь его на х... и просто уходишь, жить тебе остается недолго. Им не нужны свидетели. Может быть, здешние органы правопорядка и уделяют внимание отлову и отстрелу таких барыг, но крайне редко. Тут это обыденность. Каждый сам за себя.
- И что же эти барыги всех прохожих, с которыми завязали разговор, записывают в "нежелательных свидетелей"?
- В основном приезжих - тех, кого никто не будет искать. - Галкин спрятал режущее оружие. - Пойдем, мы уже на месте.
<p>
***</p>
- Нам нужно повидаться с Еленой Лернер. - Сказал Галкин, подходя к вахтеру, вытянувшему ноги на стойку и читающему книгу.
Вахтер оторвался от чтения, встал и, окинув нас взглядом, произнес:
- Как вас представить?
- Галкин. - Просто и кратко ответил Галкин. После этого парень, что сидел на вахте, удалился.
- Зачем мы здесь? - спросил я, осматривая комнату: посередине стоял роскошный стол из полированного дуба. Под стать ему было два комода, сверкающих глянцем. Стены с великолепными обоями украшали портреты - фотографии футбольных команд Лирентода. У стен стояли два мягких, широких дивана.
- Ты, - Виктор повернулся ко мне, положив руку мне на плечо, - сходи в бар и выпей чего-нибудь. Подожди меня там. Бар рядом с гостиницей. Выйдешь на улицу, повернешь налево и пройдешь метров триста.