Третье: Дзелинда постоянно умудряется заблудиться в дороге. Даже когда от самого начала и далее на всем протяжении маршрута отовсюду абсолютно четко виден конечный пункт.
Четвертое: она постоянно в самую неудобную минуту, когда совершенно некогда, теряет что-нибудь самое важное, без чего нигде не примут и никуда не войти, то есть ключи или паспорт, водительские права или банковскую карточку и всё такое прочее. И Зато потом, когда уже везде поздно ( двери взломаны, в самолет не пустили… и так далее), всё это непременно находится в той самой заповедной дамской сумочке, в которой царит вечный бардак.
Но благородный Джеликтукон никогда не станет всерьез сердиться на женщину за то… что она – женщина! Дзелинду нужно нежно любить. Только любовь способна сгладить любые недостатки и более того, сделать их достоинствами!
Первое. Ничто так не сжигает килокалории, как любовь. Если Дзелинде кажется, что у нее лишние килограммы, значит, ей не хватает любви Джеликтукона. И это он обязан срочно исправить положение.
Второе. Если Дзелинда долго собирается, значит, она всего лишь инстинктивно тянет время, надеясь, что любимый догадается, чем сейчас надо заниматься на самом деле.
Третье. Если девушка заблудилась, то надо успокоиться, найти её и заняться любовью: ей просто хотелось, чтобы для этого её нашли.
Четвертое. Если она потеряла ключи или паспорт и так далее, значит, не это сейчас самое важное. А - понимание, сочувствие и горячая любовь Джеликтукона.
Он любит Дзелинду и не в состоянии отыскать в ней ни одного недостатка. Ибо видит во всём - одни достоинства. Потому что любит.
А вот и картошка с котлетами подоспели, спасибо, Дзелинда. Одними разговорами, как бы необычны они не были, сыт не будешь.
Шаг 4
- Как ты думаешь: кто мы?
- Люди?
- Да.
- Земляне?
- Да.
- Или нелюди?
- Да.
- Пришельцы?
- Да.
- Вы здесь?
- Да.
- Или вас здесь нет?
- Да.
- ?
- Мы то, во что ты веришь. Ты – тоже.
- Сколько же вам ( тебе?) лет, отец?
- Много. Я – старше этой Вселенной.
- А что: есть и другие?
- Есть.
- И где они?
- Далеко, - Хальмер-Ю невольно улыбнулся вопросу…
На самом деле существует только то, во что ты веришь…
Настарбинский внезапно нахмурился, приложил ладонь к своей лысине, затем резко убрал руку и произнёс:
- Нет, не так. Неправильно всё. Не надо было тебе рассказывать!
- Но почему?
- Закрой глаза. Не жмурься. Просто спокойно плотно закрой глаза и смотри.
- Как смотреть? Ничего же не видно.
- Успокойся. И смотри так, как обычно смотрят вдаль... Ну!
Джеликтукон постарался внять совету новоявленного отца, хотя и совершенно не понимал, зачем он всё это делает. Некоторое время было темно и тихо. И вдруг там, вдали, едва забрезжив, нечто начало приближаться. Сначала медленно, а затем всё быстрее и быстрее. Через мгновение он увидел стоящего посреди пыльной дороги человека, в котором узнал недавнего профессорского гостя господина Пржевальского. Над ним примерно на высоте собора Нотр-Дам-де-Пари в воздухе наподобие флага трепетала чалая лошадь с животом надутым, как воздушный шарик. Вдоль дороги дул ветер, неся перед собой неуловимые струи пыли. Всё остальное: кусты, реки, деревни – медленно перемещалось куда-то в сторону. Один Пржевальский стоял на месте. Дорога под ним трепетала, извивалась, а он всё стоял. И ждал.
Джеликтукон чувствовал, что засыпает. Видение с Пржевальским затуманилось, загустело и растворилось во мгле. Он одновременно и бодрствовал и спал. Бодрствовал, потому что слышал где-то рядом голоса Григория Потаповича (по-другому, отцом, он его ещё не мог назвать) и Дзелинды. Спал, потому что видел закрытыми глазами, как по сосновой иголке поднимается муравей, позади которого, сквозь хвою пробивается закатное светило, и слышно, как вдали плещется о песчаный берег солнечно-радостное море. Ползущий муравей исчез в солнечном луче, словно обратившись в него, а Джеликтукон почему-то совсем не удивился тому, что летит, почти касаясь, изумрудно-прохладных волн моря.