Гриффин с досадой фыркнул. Бога ради! Он же оштрафовал эту женщину, забыл, что ли? Если и есть какой-то слабый шанс наткнуться еще раз на мисс Сару Гринлиф, она вряд ли окажется восприимчивой к каким бы то ни было романтическим поползновениям с его стороны. И все-таки он не удержался от улыбки, вспомнив выражение ее лица, когда этот презерватив полетел кувырком из бардачка вместе с кучей прочего имущества. Давненько ему не доводилось встречать людей, краснеющих от смущения. Да и тех, кто вообще способен испытывать такое чувство, осталось немного.
— Гриффин? Ты здесь? Он узнал голос друга и сослуживца, Митчела Стоунстрита, и откликнулся:
— Здесь, Стоуни.
В клубах белого тумана материализовался Стоуни в своей неприметной штатской одежде детектива. Почти белые волосы едва виднелись за паром, но невероятно черные глаза были пронзительны, как всегда, и Гриффин в очередной раз подивился тому, насколько угрожающий вид придают они в остальном вполне невинной его внешности.
— Хорошие новости, приятель, — сказал Стоуни, показывая белый конверт. — Капитан Пирс прислал меня ради этого. Твой рапорт прошел инстанции. Тебя выперли на верхний этаж. Отдел мошенничеств. Хотя, чего тебя тянет к нам, жуликам, мне никак не, понять. Взял бы убийства или нравы. Чем плохо? Не мужик, что ли?
Все еще обнаженный и со стекающей по телу водой, с удовольствием ощущая свою мужественность — спасибо, Митчел, — Гриффин подошел к другу, взял конверт и открыл. Бумага, которую он вытащил, официальный бланк Полицейского управления города Клемента, штат Огайо, быстро обвисла в мокрых пальцах, впитав влагу из воздуха душевой. Тем не менее на ней были именно те слова, которые он хотел прочитать, и Гриффин улыбнулся.
— Убийства, на мой вкус, мрачноваты, — сказал он. — А в нравах все лунатики. Зато мошенничества… В общем, по мне, так это нормальное занятие. Между прочим, Стоуни, мне недоставало твоей мерзкой рожи с тех пор, как ты ушел из мотоотряда. Да, а рапорт о том, чтобы снять форму, я подавал почти два месяца назад. Долго же он блуждал.
Он сунул письмо и конверт другу, вернулся под душ и смыл остатки мыла. Когда он закрутил кран, Стоуни швырнул ему полотенце, и Гриффин небрежно обвязал им бедра.
— Не было вакансий, — пояснил Стоуни. — Ты заменяешь Томми Гандерсена. Его жена получила какое-то очень большое повышение по службе, и они переезжают на Запад. — Он улыбнулся и добавил:
— Мы с тобой, Грифф, снова будем напарниками.
— Как в старые времена. Надеюсь, в управлении знают, что делают. Стоуни фыркнул.
— Они хотят, чтобы ты приступил к работе через две недели, считая с понедельника, — сказал он, следуя за Гриффином в раздевалку. — Сумеешь до тех пор не въехать в неприятности на своем мотоцикле?
Гриффин легкомысленно кивнул.
— Да-да. Постараюсь.
— Как насчет перестрелок с плохими парнями один на один?
Гриффин нахмурился и бессознательно потер плечо. Кожа все еще была розовой, тонкой и сморщенной на груди и на спине в местах, где затянулись входное и выходное отверстия.
— На этот счет вы там можете не волноваться. Надеюсь, мне больше не придется заглядывать в прорезь прицела. Почему, думаешь, я просил о переводе? Служба в форме становится слишком опасной.
Стоуни посмотрел на друга с сомнением.
— Слишком опасной? Я правильно расслышал? И это говорит человек, проводящий отпуск в пустыне только для того, чтобы можно было носиться на мотоцикле по ночам, не включая фару?
Гриффин невесело улыбнулся.
— В пустыне в меня не стреляют. А на улицах слишком многое может случиться. Я хочу дожить до пенсии.
Он поднял руку, видя, что Стоуни хочет возразить. Ясно, что мог сказать друг. Что толку говорить о выходе на пенсию, если выходить некуда? К сожалению, сказать на это было нечего. Отец и мать умерли, а другой семьи у него нет. Уже нет, неохотно поправился он, вспомнив о смерти прадеда. В тридцать семь лет он почти не оставил следа на земле и особых планов на будущее не имел. Так стоит ли начинать думать о будущем именно сейчас?
Гриффин успел заправить черную футболку в изрядно поношенные джинсы, сунуть ноги в башмаки на плоских каблуках и вскинуть на плечо спортивную сумку, прежде чем ответил на собственный вопрос. И нельзя сказать, чтобы ответ ему понравился. Он начал думать о будущем, потому что последнее время ему почему-то ни о чем другом не думалось.
— Есть планы на вечер? — спросил он друга, беря с верхней полки шкафчика неслужебный мотоциклетный шлем.
Стоуни помотал головой.
— Элен не разговаривает со мной в этот уикенд. Гриффин поморщился.
— Опять? Что ты теперь натворил? Стоуни огорченно вздохнул.
— Понятия не имею.
— Тогда как обычно? — улыбнулся Гриффин, захлопывая шкафчик. — Дернем по маленькой, а?
— Конечно. Почему не дернуть?
Мужчины поболтали, пока Стоуни собирал свои вещи, и вышли из раздевалки в душистый весенний вечер.
— Слушай, — начал Стоуни, когда они остановились у темного блестящего «харлея» Гриффина, — может, ты поможешь разобраться в женской логике? Ты-то в бабах изрядно покопался?
— Покопался — это от слова «коп»? — Гриффин нахлобучил шлем и оседлал свою тяжелую машину. — Поверь, я понимаю женщин не лучше, чем ты. Встречаемся у Дельгадо?
Стоуни кивнул.
— Кто приходит первым, заказывает первую выпивку.
Гриффин кивнул в ответ и нажал на педаль. Это движение и взревевший мотор почему-то напомнили ему о стычке с женщиной, той самой, которая смотрела на него в зеркальце заднего вида и складывала губами слово «свинья». Он улыбнулся воспоминанию. Наверно, не понимала, что он догадается. Интересно, что бы она сделала, если бы он вернулся к «фольксвагену», выдернул ее из машины, арестовал и обыскал?