— Может, и сойдешь, — Евгений отставил чашку, вытер руки носовым платком. Старательно дожевал ватрушку, достал из кармана обрывок газеты.
— Ну и что? — Каменев пробежал глазами по колонке цифр, написанных ка полях карандашом.
— Соответственно «джип», «хонда», «волга» и «БМВ». Кому принадлежат, сможешь узнать?
Каменев усмехнулся.
— А последний номерок? — хитро сощурившись, он посмотрел на Евгения. — Что за модель?
— «Макаров», естественно.
— И где он?
— В речке утоп. Вместе с «уоки-токи».
— И хозяином?
— Хозяина я не дотащил, некогда было, — Евгений выложил на столик красную книжицу.
— «Чалый Валерий Алексеевич, инспектор охраны, АО «Руно», — вслух прочел Каменев. — Разрешения не было?
Евгений покачал головой.
— Ясненько. Подробности будут?
— Нет.
Каменев придвинул к нему листок.
— На нет и суда нет, — сказал ок.
— Не будь гадом, Саныч. Что тебе стоит пройтись по старым связям?
— Вышел я из возраста в жмурки играть.
— Да нечего тут рассказывать! — отмахнулся Евгений. — Ну, попросили за одной особой приглядеть по старой памяти. Охранник этот застукал, я у него рацию, пистолет и ксиву изъял, срисовал номера тачек, что во дворе стояли, — и все.
Каменев не ответил, но листок переложил на полочку у телефона.
— Жадность фраера погубит, — пообещал он, разминая в пальцах сигарету.
Евгений демонстративно вздохнул.
— Ну, хорошо. Давай, не буду. Давай, лягу на тахту и начну плевать в потолок. Пойду детей физкультуре обучать или спокойно, не напрягаясь, излагать гражданам основы законодательства. По вечерам водочку попивать и смотреть телевизор.
— «А он, мятежный, просит бури!..» — подражая телеартисту, пропел Каменев. — Нет, зачем же? Так не нужно, конечно. Холуем лучше. Холуи нынче в почете. Бабу выследить, свечку подержать, а потом заложить мужу — так, мол, и так, имеет связь с тем-то и тем-то, таким-то, значит, способом. И денег больше, чем у муровского опера. А главное — самоуважение.
— Пошел к черту!
— Заело?
— Меня другое заело. Полно агентств, а они — ко мне. Якобы Квадрат посоветовал.
— Репутация!
— Да Квадрат-то, как выяснилось, помер давно.
— Вот оно что? Откуда же тогда…
— Это я и хочу выяснить.
— Подкидывают! — сразу предположил старый опер.
— Похоже. Разыгрывают комбинацию — Карпову с Каспаровым делать нечего… Ладно. Машину отогнать в гараж? А то у меня Шериф еще не гулял.
— Сам отгоню, — поднялся Каменев. — Что хоть за баба?
— Узнаю — скажу.
— Адрес есть?
— Есть. Завтра пощупаю.
Евгений попрощался с хозяйкой. Воспользовавшись тем, что Каменев зашел в туалет, шепнул:
— Леля, я тебя прошу, не пили ты его. Глянь, постарел старый опер без дела. Я его вылечу, только не пили.
— Сам такой, — буркнула она в ответ. — Ватрушек Шерифу не забудь взять.
Вышли в ночь. Лужи прихватило морозцем. От предложения Каменева подвезти его до дома Евгений решительно отказался, поехал в метро.
Шериф дрых, как сурок. Даже приветствие забыл пролаять спросонок.
— Cher ami, venez-vous? Voulez-vous me dormer votre bras?[3] — спросил хозяин, сняв с вешалки поводок и застегивая ошейник.
С переменной скоростью побежали по кругу. Такие пробежки помогали чувствовать форму, что было необходимо особенно сейчас, когда от пустякового поручения явственно повеяло керосином.
После вынужденной разборки с Чалым он твердо решил не влезать в это дело глубже, чем поручено Клиентом. Акционерное общество, сходка главарей на даче, клановые группировки, странный груз под особой охраной в станционном пакгаузе — все это могло завести бесконечно далеко. Швец еще в прошлом году рассказывал, что 81 процент всех российских акций принадлежат криминальным структурам. Акции «Руна», несомненно, были из их числа: химические заводы, поставляющие продукцию за рубеж, — не фунт изюма. Дела подобного рода новизной не отличались, но затягивали по уши, как болото, это Евгений знал по собственному опыту. Но на этот раз — все! Ему платили за другое, за то, что надлежало завершить к семнадцати часам понедельника, когда истекали оговоренные трое суток. Останется лишь получить обещанные деньги и улететь в Париж с сознанием выполненного долга и финансовой независимости.
Все время, пока он кормил Шерифа, мылся, делал вечерний комплекс силовой гимнастики, стелил постель, в комнате разрывался телефон. Это могли быть и Каменев, и сестра Татьяна, и даже Валерия — кто угодно. Но мог быть и Клиент, разговор с которым он считал преждевременным, а потому трубку не снимал.