— Дальше.
— Совет акционеров. Председатель — генеральный директор Пименов… Зам — инженер-технолог из экспортного отдела Севостьянов… Всего — двадцать пять человек, нормально, как везде… Есть знакомые фамилии, Вадим Валерианович?
— Есть, — вместо Нежина ответил Каменев. — Севостьянов. По Зиночкиным данным, ему принадлежит «БМВ» из Женькиного списка. А вот и Погорельский, владелец «волги»… Но должность его почему-то здесь не указана…
— Не только его.
— Червень А.И., — ткнул пальцем в экран Нежин. — Валера, ты не помнишь, как нашего полковника Червеня звали? Фамилия заковыристая.
— Не знал такого, Вадим Валерианович.
— Если это он, то как он попал в совет АО закрытого типа?
— Дальше двое из Министерства химической промышленности.
— Это нормально. Меня больше настораживает, что не все должности указаны. Кстати, Саныч, у нас ведь адрес Погорельского есть. Давай-ка выясним, кто таков. От него и плясать начнем.
— Оставьте мне, Вадим Валерианович. Это не проблема.
— Гольдин, директор Зарайского завода… Адамов, Санкт-Петербургский филиал… Махров — Киевский комбинат имени Шевченко…
— Этого как раз можно было бы не писать, — буркнул Каменев, — у них там все имени Шевченко.
— Из двадцати пяти одиннадцать неизвестных, — резюмировал Нежин. — Валера, проверь пока этого Погорельского и Червеня. Если будет зацепка, примемся за остальных.
— Сделаем.
— А, — махнул рукой Каменев, — туфта! Повел Женька бабу, она — чья-то из этих, съехались, выпили… Ни черта тут нет. Полиэтиленимин, хайпалон — тоже мне, продукция! Наркотики из них делают, что ли? Ну, есть экспорт, связь с загранкой. А у кого ее сейчас нет? СП как сосен в лесу, наша дворничиха на Международный конгресс блюстителей чистоты городских улиц в Копенгаген собирается…
— Не бухти, Саныч. Раз возник такой интерес — почему бы его не удовлетворить, — улыбнулся Нежин и вдруг воскликнул: — Стоп! Стоп, ребята! Как ты сказал?.. Экспорт, связь с загранкой?.. Тогда вот этого дяденьку я. кажется, знаю. — ткнул он пальцем в список членов совета. — Дьяков А.В… Если мне память не изменяет, Антон Васильевич. Мы с ним сталкивались по делу Стародубцева о двадцати миллиардах, помните такое? Еще в пору Бакатина. И был он ни много ни мало начальником Главного управления таможенного контроля. Потом куда-то исчез…
— Ну, во-первых, тот ли это человек? — сомневался Каменев. — Во-вторых, если он уже не на посту, на хрена он им нужен? А в-третьих, почему бы не продать парочку акций хорошему человеку? Какой в этом криминал?
Нежин знал, что в Каменеве иногда просыпался дух противоречия, и не придал этому значения.
— Значит, Валера, возьми на заметку еще Дьякова.
— Тогда и Кирееву эту давай, — подсказал старый опер.
— Да. Вот тут, в информации ГАИ есть некая Киреева Светлана Николаевна. Ее в списках «Руна» нет. но Женька говорил, что пасет какую-то женщину по поручению клиента, посмотри на всякий случаи, кто она такая.
— Извини, конечно, что припахали за бесплатно, — снова вставил Каменев, прикуривая.
Арнольдов засмеялся.
— Да чего уж там, Сан Саныч. К нам из ФСБ за помощью обращаются. Корпорация такую технику поставила, что данных у нас теперь больше, чем во всех госструктурах, вместе взятых. У нас выход и на паспортный стол, и в адресное бюро, и в ГУИНА — куда угодно!
— Во работа, а, Нежин? — восхищенно воскликнул Каменев. — Мы с тобой, чтобы такие данные раздобыть, всю страну на «одиннадцатом номере» истоптали бы, а тут сиди, жми на кнопки — и мир в кармане, а деньги рекой.
Арнольдов, смеясь, выключил компьютер.
— Ну, положим, у нас эти данные тоже не из воздуха появились, — сказал он. — А если вам у нас так нравится — милости просим. Такие люди всегда нужны.
Условились, что, как только Арнольдов соберет интересующую информацию, сразу позвонит Нежину домой. Он проводил их до выхода.
…На обратном пути Каменев попросил остановить машину возле кафетерия.
— Знаешь, почему провалилась эта сраная перестройка? — ни с того ни с сего спросил он Нежина. — Потому что сложный эволюционный процесс, рассчитанный как минимум на семьдесят лет, решили провернуть за «500 дней». Так и человек. Если резко бросает пить — теряет чувство юмора и социальной справедливости.
— Да понял я, Саня, понял, к чему ты клонишь. Ладно, иди, остограмься, я подожду.
Нежин изучил повадки старого опера, как свои собственные пять пальцев. Неожиданно возникшее желание выпить означало, что он учуял след. И действительно, через три минуты Каменев вышел из кафетерия бодрым и порозовевшим.