Аракелов ослабил захват.
— В Бресте начинку нашли?
— Нет. Там восемьсот туб по полторы тонны. Надо знать номера.
— А если проверят?
— Проверить не успеют. К делу подключились люди Язона.
— Кто?
— Я не знаю.
Аракелов сильно ударил его в лицо. На какое-то время Севостьянов лишился чувств.
— Врешь, сволочь! Ты кого в субботу веничками в парной охаживал?!
— Они… уладят…
— Кто?!
— Погорельский и Дьяков.
— Кто работает на Язона от нас?
— П-пусти!.. — слезы градом катились из глаз Севостьянова, смешиваясь с кровью из разбитого носа.
— Кто работает на «Руно» от ФСБ?!
— Червень… Полковник Червень в совете акционеров…
Аракелов отпустил его. Подойдя к бару, налил стакан коньяку, но пить не стал.
— Вставай, гнида! Рожу умой и выпей. Трясешься, смотреть противно.
Севостьянов перевалился на бок, встал. Тяжело дыша, поплелся в ванную.
— Дверь не закрывай!
Долго лилась вода из крана, омывая подставленную голову. Вернувшись в комнату, Севостьянов схватил трясущейся рукой стакан, опорожнил в два глотка.
— Сядь, — Аракелов дождался, когда хозяин успокоился. — Теперь послушай меня внимательно. Все твои художества, с того самого дня, как ты купил этот «вальтер», у меня в сейфе. И ограбления банков, и восемь налетов в Ростове и области, и касса в порту. Про твою «золотую лихорадку» я не говорю — у кого скупал, кому продавал и прочее. Сам понимаешь, «вышак» тебе обеспечен. Ты у Язона под колпаком. Если я проговорюсь Червеню, что ты — мой человек, тебе выпустят кишки. Но я могу тебе помочь.
Севостьянов долго сидел с закрытыми глазами.
— Сколько? — спросил он сипло.
— Много, Алик. Откуда отправляется следующая партия?.. Только предупреждаю, не говори, что не знаешь. Мне с тобой в «кошки-мышки» играть надоело, я не для этого сюда пришел.
Севостьянов снова замолчал.
— Вопрос повторить?
— С Товарной-Смоленской. Из четвертого пакгауза.
— Когда?
— Если Погорельский и Дьяков все уладили — сегодня.
— Когда?
— В 21.45.
— А если нет?
— Задержат до среды.
— Какая там охрана?
— Двенадцать человек.
— Вооружены?
— Револьверы, «стечкины», в пакгаузе два «АКМа».
— Номера туб с начинкой?
Лицо Севостьянова покрылось испариной. Этого вопроса он ждал и боялся больше всего. Как только он даст на него ответ, станет ненужным Аракелову.
— Оглох?
— Этого… не знаю.
— Врешь!
— Не знаю.
— Разве не ты начинял тубы?
— Я. Но маркировал Язон. Лично.
— Всегда?
— Нет, обычно мы вдвоем. Но после последнего провала…
— Сколько их всего?
— Триста.
— Что за начинка?
— Самородки и камни. В двух футлярах.
— Всего?
Севостьянов криво усмехнулся и посмотрел на Аракелова.
— Там один сапфир в 237 карат, за которым десять лет гоняется Интерпол. Этого «всего» твоим внукам и правнукам хватит.
— Кто отправляет груз?
— Я. Перед отправкой Язон должен мне назвать номера.
— Теперь вряд ли он тебе их назовет.
— Груз получают и реализовывают мои люди. Таковы условия нашего партнерства. Иначе он бы от меня давно избавился.
— Его там не будет?
— Будет Петров. Это его телохранитель, из ваших.
— Барракуда?
Севостьянов поразился осведомленности Аракелова. Кивнул.
— Кто сопровождает груз в пути?
— Та же охрана до Бреста. Потом — смена.
— Когда позвонит Язон?
— В восемь.
— Другими словами, в восемь ты будешь знать номера туб?
— Да.
Аракелов встал, выглянул в прихожую. Охранник, кряхтя, пытался подняться.
— Оставайся дома. Я тебе позвоню. Ты понял меня, Алик?
— Понял…
— Не вздумай слинять. Когда этот придурок оклемается, пусть уберет труп. В восемь я буду у тебя. Ты мне — номера, я тебе — досье.
Севостьянов демонстративно ухмыльнулся.
— Знаю, что не веришь. Но другого выхода у тебя нет.
Аракелов ушел. Севостьянов молча наблюдал за тем, как Журавлев, цепляясь за косяк, встает на ноги.
— Больно, Сережа?.. Ничего. Вечером я предоставлю тебе возможность расквитаться с ним.
25
Ночью, когда Эдик привез ее в «Славянскую», он о чем-то поговорил с распорядителем из ресторана. Чувствовалось, что этот человек был с ним хорошо знаком.