Сейчас была именно такая минута. Страх ушел напрочь. Зная о ее связи с гэбэшником Аракеловым, пименовские «шестерки» не станут лезть на рожон. Наверняка догадаются, что, убежав от них, она найдет защиту под крылом органов. Да и не до нее им сейчас. Скорее всего, попрятались по норам и логово свое зарайское (где, ко всему прочему, было совершено убийство, о котором ей было известно от самого Язона) давно покинули.
Светлана вошла в холодное и тесное, как склеп, помещение техника-смотрителя. Дородная лимитчица с прической «а-ля пудель» встретила ее уколом красных поросячьих глаток.
— Слушаю вас.
— Я дверь захлопнула. Случайно. А ключи в квартире ос…
— Адрес!
— Лесная, дом пять, квартира двадцать пять.
— Документы какие-нибудь у вас при себо имеются?
— Нет. Все осталось в сумке.
— Откуда же я знаю, что вы там живете?
— А вы посмотрите по книге учета жильцов. Киреева Светлана Николаевна.
Окажись у нее в кармане пара долларов, все решилось бы проще и быстрее. Но последние деньги она отдала владельцу «жигулей».
— Кроме того, меня знают соседи. Можно позвонить участковому инспектору и отпереть дверь в его присутствии.
— Слесаря сейчас нет. Ушел по наряду.
— А когда вернется?
— Может, через час. Может, через два.
Такая перспектива ее не устраивала напрочь. Часовой механизм был включен с того самого момента, как Аракелов позвонил в гостиничный номер. С минуты на минуту там поймут, что она убежала, и Эдик заявится к ней на квартиру.
— Пожалуйста, сделайте что-нибудь! У меня… у меня борщ на плите остался. Да и на работу опаздываю, а у нас с этим строго.
— Не знаю…
— Пожалуйста! Я заплачу, я хорошо заплачу, не сомневайтесь.
— Сейчас посмотрю, может быть, кто-то другой из слесарей.
Ей давно следовало произнести магические слова об оплате. Через минуту техник-смотритель вернулась с длинным вислоусым слесарем.
— Идите с ним, — буркнула лимитчица.
… Во дворе к Светлане стало возвращаться неприятное ощущение опасности. Внутренние часы стали тикать громче.
— Какой замок-то? — переставляя ноги-ходули (на один его шаг Светланиных получалось три), спросил слесарь.
— Какой?.. Обыкновенный, наверно.
Он посмотрел на нее подозрительно, но ничего не сказал — баба, где ей разбираться в замках!
Дверь со двора оказалась запертой. Пришлось обходить дом. Светлана слышала, как бьется сердце, чувствовала, что ноги становятся ватными и к горлу подступает тошнота. Она вышла на Лесную, беглым взглядом окинула улицу, ничего подозрительного не заметила. Вдалеке у площади лишь припарковалась красная машина, очертаниями напоминавшая «форд».
«У страха глаза велики», — подумала она, поспешно входя в подъезд за длинноногим.
Насмерть напуганная вчера Барракудой, неизвестно как проникшим в квартиру, Светлана не могла вспомнить, дал ли он ей запереть дверь на оба замка или она ее просто захлопнула. К счастью, дверь действительно оказалась на защелке, слесарь справился с ней в течение тридцати секунд.
— Делов-то, — сказал он разочарованно.
— Нет-нет, вы не уходите, зайдите, пожалуйста, на секундочку, — засуетилась она, буквально заталкивая его в квартиру и лихорадочно ища всеми органами чувств признаки постороннего присутствия. — Пожалуйста, присаживайтесь, вот сюда… в кресло… извините, у меня не убрано…
— Да ла-адно, — растерялся от такого приема слесарь, и предупреждение «интим не предлагать» уже готово было сорваться с его языка.
Светлана налила ему стакан виски, сорвала ногтями целлулоид с коробки конфет.
— Я вам так благодарна, так благодарна…
Пока слесарь собирался с духом и подносил ко рту хрустальный стакан, стараясь не расплескать отдававшую самогоном жидкость. Светлана метнулась в спальню, распахнула шкаф, сбегала на кухню — никого… никого… никого и, окончательно убедившись в этом, щедро сунула в лапу слесарю две долларовые пятерки.
— Спасибо, хозяйка, пустяки, не стоит…
Оставшись, наконец, одна, она заперла входную дверь на все замки и запоры, постояла, переводя дух и собираясь с мыслями. Хотелось принять ванну. «Бред! Утопия! Ванна похожа на гроб». Стоило перекрасить волосы. Берилловые, с рыжиной — ее краса и гордость, ее отличительный знак, визитка — становились каиновой печатью. Даже на то, чтобы изменить прическу, безжалостно орудуя ножницами, уже не оставалось времени.