— Ого! — усмехнулся Самсонов, глядя на них. — Любовь с первого взгляда. Рыбак рыбака…
Он перевел глаза с Полевого на Богомаза, и в глазах его потухла усмешка.
— А что известно тебе, Памятнов, о положении за Днепром? — спросил он, встрепенувшись. — Есть ли партизаны в соседних с нами районах?
— В Могилеве, — отвечал Богомаз мягким и тихим голосом, — мы слышали о партизанах Правобережья. Судя по разговорам среди немцев, «рать подымается неисчислимая…». Но нам не удалось пока наладить связь с партизанами Заднепровья, хотя нам уже известны их люди в могилевском подполье. А жаль — за Днепром можно развернуться… Леса там большие, на Кличевщине, не то что этот пригородный кустарничек. Наши подпольщики в городе сильно обрадовались, узнав о вашем десанте. Ведь раньше могилевское гестапо — самое главное в Белоруссии — считало этот край своим заповедником, как бы «мертвой зоной», свободной от партизан. Мы просто задыхались без связи с Большой землей… Здесь в народе горы взрывчатки ждут только искры… Нам нужен в этом краю крепкий костяк, чтобы сплотить вокруг него все силы…
— В дальнейшем, — сухо перебил его Самсонов, — мы будем говорить о том, что нужно нам, а не вам… А пока пройдемка ко мне, сообщишь мне явки и агентуру в Могилеве.
— Нет, — не сходя с места, еще тише, но с непоколебимой твердостью проговорил Богомаз. — Это противоречит решению подпольной организации: из чисто конспиративных соображений мы не должны спешить с этим делом… Зато вы будете получать от организации все необходимые вам разведданные. И я смогу передать вам всех моих связных в сельских районах…
— Товарищ начштаба, укажи новичкам их шалаши! — хмуро приказал Самсонов, обрывая разговор, — Впрочем, постой-ка, Памятнов. Может быть, ты, как «хозяин области», поможешь нам раскрыть последнюю тайну Хачинского леса.
Богомаз сдвинул в недоумении брови: ему непонятны были эти иронические нотки в голосе Самсонова. А тот продолжал, улыбаясь:
— У этого леса было много тайн. Мы раскрыли их все — и чей пулемет стучал в лесу, и почему в лес крестьяне не ходили… Одно неизвестно: кого искали немцы в этом лесу за несколько дней до нашей десантировки. Может быть, ты, «хозяин области», нам это расскажешь?
— Немцы искали вас, — немедля ответил Богомаз. — Ваш десант.
— Нас? — усмехнулся Самсонов. — Когда нас здесь еще и в помине не было?!
— Да, — сказал Богомаз. — За месяц до вас, в мае, здесь выбросились на парашютах два обкомовца из Могилева с радистом. У них были явки. Первая же явка — в Селец-Холопееве — оказалась проваленной. Оставленный там для подпольной работы человек успел стать предателем, он выдал немцам всю группу. В застенках могилевского гестапо партийцы молчали до конца, а радист не выдержал пыток и все рассказал штурмбанфюреру Рихтеру. Рассказал и то, что этой группе поручено было подобрать подходящее место для десанта в районе Хачинского леса. Они подыскали поле у Смолицы, сообщили координаты в Москву. Больше радист ничего не знал — ни точную дату выброски десанта, ни его численность. Тогда по просьбе рейхскомиссара гитлеровское военное командование сняло отдыхавшие в Орше части и перебросило их в район Смолицы. Они ждали вас.
— Значит, не выдержал Самсонов, ошибка штурмана спасла нам жизнь! Нас сбросили у Рябиновки, но другую сторону леса… А сначала нас задержала в Москве нелетная погода…
Он молчал. Молчали и мы, десантники, потрясенные словами Богомаза. Выходит, мы летели на верную гибель и только случай спас нас!
— Можете идти! — тихо сказал Самсонов. — Остальным тоже разойтись!
Полевой проводил долгим взглядом Богомаза и обернулся к Самсонову.
— Мы с вами говорили о кандидатуре парторга, — начал комиссар сдержанно, подчеркнуто официально. — Илья Петрович — самая подходящая кандидатура. Лучшего парторга нам и пожелать нельзя. Он пользуется громадным авторитетом у своих людей — это сразу видно.
— Я еще ничего не знаю об этом человеке! — сухо прервал комиссара Самсонов. — Вы что, о бдительности забыли? Пока не проверю — будет у меня просто разведчиком. Авторитет его — ерунда! Отряд-то свой он растерял? Дешевая популярность! Заигрываете бойцами, целоваться лезет… Штатское панибратство! Я, признаться, тоже поначалу демократией грешил. Что годится в небольшой группе, никак не годится в большом отряде! Тоже мне парторг — иконы малевал! — Заметив, что партизаны вокруг глядят на него недоуменно и неодобрительно, Самсонов осекся, шагнул порывисто к своему шалашу. — Это я, пожалуй, слишком, а вот что пудик соли надо нам сначала с этим Богомазом съесть — это точно. Верно, ребята?