Третий тип поведения, формируемый потребностью в одобрении, называется гиперрациональностью. Это мышление в буквальных и конкретных терминах. Мы рассматриваем лишь детали в отрыве от общей картины; мы упускаем из виду контекст, в котором что-то происходит. Подростки с таким буквальным мышлением начинают придавать больший вес рассчитанной пользы от поступка, чем потенциальному риску этого поступка. Они зачастую осознают риск, иногда даже переоценивают возможность плохого развития событий, но придают больше значения потенциальным выгодам от своих поступков.
При гиперрациональном мышлении речь идет не об отсутствии «задних мыслей» или рассуждений, как в случае с импульсивностью, и не о пристрастии к особому поведению или веществам, которые мы употребляем. Этот когнитивный процесс основан на расчетах, которые придают больший вес позитивному итогу и пренебрегают возможными негативными результатами. Под «весом» я имею в виду то, что центры оценки головного мозга принижают значение негативного результата и в то же время усиливают значение позитивного итога. Весы, на которых подростки взвешивают свои возможности, настроены на благоприятные показания. Доводы «за» значительно перевешивают доводы «против», и кажется, что игра стоит свеч.
Из-за крайне сильной и настойчивой потребности в одобрении подросткам очень важно уметь делать паузу для размышлений и оценки.
Убежденность в позитивном исходе дела становится особенно сильной, когда подростки находятся в обществе сверстников или считают, что друзья наблюдают за их действиями. Социальный и эмоциональный контекст подросткового общения формирует сцену, на которой мозг обрабатывает информацию. Это справедливо для любого человека, но влияние сверстников особенно сильно для подростков.
Иначе говоря, мысли Кэти сосредоточились на одобрении сверстников, образах веселья и острых ощущениях, и она пренебрегала возможными последствиями. Эмоциональный смысл ее поступков был тесно переплетен с гиперрациональным расчетом на то, что выгода перевешивает риск. Ее поведение не было импульсивным: она заранее составила план на вечеринку.
В подростковом возрасте мы постепенно переходим от гиперрациональности и буквального мышления к «сущностному мышлению». При таком мышлении мы учитываем более общий контекст решения и пользуемся интуицией ради действительно важных для нас позитивных ценностей, а не фокусируемся на мгновенной выгоде, диктуемой рецепторами дофамина.
Как видите, все не так просто, и говорить, что подросткам свойственна импульсивность, не стоит. Столь же неправильно говорить о «буйстве гормонов». Исследования показывают: рискованное поведение у подростков меньше связано с гормональной неуравновешенностью, чем с изменениями в дофаминовой системе поиска награды и одобрения в мозге и с архитектурой префронтальной коры, поддерживающей гиперрациональные решения, основанные на предубежденности в позитивном исходе событий, свойственной подросткам.
Активированную дофаминовую систему можно сравнить с музыкальным усилителем. Усиленный выброс дофамина толкает нас к одобрению и удовлетворению. Внимание привлечено к доводам «за», что подвергает нас риску оставить без внимания доводы «против».
Гиперрациональность можно продемонстрировать на экстремальном примере русской рулетки, когда один патрон помещают в шестизарядный барабан револьвера. У вас есть пять шансов из шести получить $6 000 000 в случае выигрыша. В целом это значит, что если сотни людей будут играть в русскую рулетку, то статистический средний выигрыш (5 раз из 6) составит $5 000 000. Почему бы не попробовать? Однако дело в том, что если вы проиграете, то умрете. Этот вызов легко понять. Действительно, скорее всего вы получите миллионы долларов. Если вы сосредоточены на позитивном итоге и минимизируете вероятность риска, то принимаете участие в игре. «Почему бы и нет?» Да, это кажется математически правильным. Но не нужно заниматься такой оценкой вероятности. Вопрос-ловушка: «Что, скорее всего, случится, если я сделаю это?» – требует сущностного мышления и интуиции, которая выводит вас за рамки гиперрациональных расчетов. С ростом и развитием мозга интуитивное чувство укрепляется, и мы начинаем понимать, что играть в русскую рулетку не стоит.