– Нет!!! – я так четко представила минуту позора, что невольно взвизгнула. – Ты что?
– Я что? – Булочка поводила глазами, будто искала идею. – Ладно! Тогда я засуну подушку под платье и скажу, что я беременна от него. И неважно, знает он меня или нет, скандал в святом семействе будет! Как говорится, и ложечка ужо нашлась, но вы к нам в гости не ходите.
Глава 3
– Не-не! Пусть катится к черту! Мы не будем позориться!
– Что? Позориться не будем? А не пофиг ли? Одним позором больше, одним меньше?! Зато удовлетворение моральное получим! – Олька говорила так эмоционально, что у меня немного отлегло от сердца. Конечно, ничего предпринимать мы не будем, но поддержка подруги была просто бальзамом на мои душевные раны.
Конечно, позора пришлось пережить немало. Чего только стоило встать на учет по беременности! Презрительно поджатые губы медсестры, будто я переспала со всем городом и не знаю, от кого рожать приходится.
– Замужем? – вопрос, который дает возможность не обращаться ко мне на «Вы» и грубо не «тыкать».
– Нет, – ответила я, и покраснела так, что корни волос чуть не задымились. Я с ужасом представляла этот момент, но на деле все оказалось еще хуже.
– Отец ребенка? – следующий вопрос острым лезвием втыкается прямо в сердце.
– Нет, – с трудом выдавливаю я.
– Что значит «нет»? Мне надо возраст, группу крови, наследственные заболевания записать! Что мне писать? «Вася Пупкин»? – эта тетка, которая должна была по-доброму относиться к будущим мамочкам, вела себя, как какой-то гестаповец на допросе.
Я тогда думала, что упаду в обморок от стыда. Сейчас, пройдя чуть ли не через огонь и медные трубы, я б не так реагировала. Но тогда это было невыносимо стыдно. Так стыдно, что хотелось просто умереть и избавиться от дальнейших унижений. Или самое малое – просто сбежать и потом прийти на порог роддома, когда придется рожать. Только бы не отвечать на эти ранящие вопросы и не видеть холодное раздражение в глазах представителей самой милосердной профессии.
Не знаю, как добралась домой. По пути мне мерещились осуждающие взгляды окружающих. А то ли еще будет в роддоме? Когда других будут проведывать мужья? Приносить фрукты, цветы. А мои соседки по палате будут капризно дуть губки: «Ну ничего нельзя попросить! Просила же сок из красного апельсина, а она принес просто апельсин!»
Как будут доставать вопросами, где папа, почему не приходит, и как же я бедная собираюсь жить. А учитывая, мою неспособность отшивать излишне назойливых собеседников, ближайшее будущее мне представлялось сплошным кошмаром.
Я шла по улице, а слезы катились по щекам без остановки. Я их размазывала, всхлипывала и думала, что больше не выдержу. Просто не смогу переносить все это. Булочка застала меня, сидящей в углу. Я тупо таращилась в стену, обнимая коленки.
– Але! Ау! Ты в своем уме, подруга? – наехала она на меня. – Ты в курсе, что малыша нельзя нервировать. А у тебя нос опух! Ну ка прекратила тут сырость разводить! Грибок заведется, хозяйка нас на улицу выгонит!
Олька всегда действовала на меня отрезвляюще, но сейчас ее бодрость и энергия не помогали.
Я снова хлюпнула носом и тяжко вздохнула. По одному слову, но Булочка вытащила из меня все переживания.
– А кто у нас добрая феюшка? – загадочно улыбаясь, тоном сказочницы спросила она.
– Ты феюшка. Но ты меня не спасешь, – обреченно прошептала я.
– Хах! Крошка! Ты меня плохо знаешь!
И, как оказалось, я, действительно, недооценивала ее.
Каково было мое удивление, когда она перед родами отвезла меня в платную клинику. В отдельную палату со всеми удобствами. Где с меня пылинки сдували и улыбались так, что я даже забыла, что я мать-одиночка.
– Олька, у нас же нет денег? Откуда?
Булочка хитро улыбнулась…
– То ли еще будет! – азартный блеск в ее глазах ясно выдавал, что сюрпризы точно не закончились.
На выписку она арендовала дорогущий «майбах» и шикарный букет цветов от Галочки. И хоть я была всегда против того, чтобы пускать пыль в глаза, но это было и, правда, приятно. И окончательно сразила годовым сертификатом на обслуживание в детской поликлинике. Без очередей, недовольных сотрудников и необходимости сотый раз объяснять, что у нас нет папы.
И только когда я немного пришла в себя, Олька раскрыла «военную тайну».
– Раньше я тебе не хотела говорить, чтоб до истерики ты не скатилась. Я помню, как отпаивала тебя валерьянкой…