— С какой стати семья сестры должна была меня содержать, Паша? Да, я много не зарабатывала, крутилась, как могла, но рядом всегда были надежные люди. И ты, в том числе. Родители оставили нам с Кристиной небольшие сбережения, сестра отдала мне свою долю. Разве этого недостаточно? Да при чем здесь вообще деньги? Ты несешь полную ерунду!
— Да, деньги здесь ни при чем, — согласился он. — Дело совсем в другом, Полина. И все, что я сказал — не ерунда. Когда Марина умерла, а я остался с Леськой один, чувствовал себя одиноким, потерянным и пустым. Разом столько всего навалилось, что мне захотелось сбросить часть забот по ее воспитанию хоть на кого-нибудь, но рядом никого не было. Неужели ты действительно готова взвалить на свои плечи заботу о чужом ребенке и мужчине?
Повисло долгое молчание. Паша, нахмурившись, следил за дорогой. Мы редко с ним выяснили отношения. Точнее никогда. И сейчас я не понимала этой резкой перемены в его настроении. Раньше его не смущали мои однокурсники, которые проявляли знаки внимания или приглашали меня на свидания в университете, даже анестезиолог Ларин, в открытую ухаживающий за мной, не вызвал у него столько эмоций. Так что же изменилось сейчас? Или все дело было в том, что Роберт был выше Быстрова по статусу, моложе и перспективнее, а он увидел в нем достойного соперника? Паша всерьез думал, что я ищу себе спонсора и с радостью прыгну в постель к бывшему мужу сестры? Что он пытался донести до меня всеми этими словами?
— Ты ведь меня ни к кому и никогда не ревновал… — сглотнув комок в горле, произнесла я. — А сейчас… Почему так остро встал вопрос с Шалимовым именно сейчас? — потребовала я ответа. — Неужели ты такого низкого обо мне мнения, что отчитываешь, как глупую девчонку? — я чувствовала, что еще чуть-чуть и расплачусь.
— Не пори горячку, Полина! — процедил Паша сквозь зубы. — Я высокого о тебе мнения и ты прекрасно это знаешь. Ты далеко не глупая, но слишком доверчивая.
— Не раз и не два ты говорил мне, что между нами большая разница в возрасте, что я еще слишком молода для семьи, что нужно крепко встать на ноги… Но это ведь все отговорки, да? В чем дело, Паша? У тебя есть кто-то еще?
Он с силой вдарил ладонью по рулю, и выругался, а я уставилась на свои колени, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Я впервые видела, чтобы он так открыто проявлял при мне свои эмоции.
— Нет у меня никого! И да, я хочу обозначить Шалимову границы в общении с тобой, потому что при всем своем желании надеть кольцо тебе на палец и привести домой в ближайшие год или два не смогу. Я не готов потерять родную дочь, которая против этого брака. Но и тебя терять не хочу, понимаешь? Считай это слабостью, малодушием, всем, чем угодно. Но не готов я причинять боль ни одной из вас, потому что обеих люблю. Как и позволить этому хлыщу давить на твои слабые места! Я больше чем уверен, что он заинтересован в том, чтобы пойти с тобой на сближение из-за своей дочери, и будет играть нечестно, выискивая поводы для ваших встреч.
— Паша… — тихо произнесла я, обескураженная всеми его словами. Быстров никогда не говорил мне, что Леся против меня и нашего брака. Так вот в чем дело… — Не нужно никуда ехать. Правда. Мы с Робертом никогда не будем вместе, потому что Кристина и я… Мы совершенно разные. И все твои слова сейчас отдаются болью в груди, потому что… Почему ты сразу ничего не сказал мне о Лесе? Что она против меня и Сафины?
— Полька… — он шумно выдохнул. — Никогда не говори никогда. А по поводу Леськи… Ну а что я должен был сказать? Я обожаю тебя и твою дочь. И женился бы на тебе хоть сейчас, но сложно это все, понимаешь? Ты сама мать, знаешь, что кардинальными методами такие вопросы, особенно в возрасте, как у Леси, не решаются. К чему бы это все привело? К скандалам? К агрессии? Я так не хочу. А Шалимов… Такие люди, как он, открыто не играют, и четко знают, что делают, зачем, и когда. Не успеешь опомниться, как окажешься у него дома, потом привяжешься к девочке, а зная твой материнский инстинкт… — он хмыкнул и покачал головой. — Ну что прикажешь мне делать? Смотреть, как сам собственноручно разрушаю свое счастье, потакая эгоистичным замашкам дочери? — Быстров смотрел на меня потухшими, грустными глазами.
Смерть Кристины и появление Роберта как раз совпало с тем периодом, когда я ждала от Быстрова активных шагов или действий в отношении нас, но ничего не происходило. Зато он предложил мне высокую должность и теплое местечко… Но Леся уже была взрослой девочкой, без пяти минут совершеннолетним человеком, и должна отдавать себе отчет, что отцу предстоит жить дальше. Что в его тридцать девять вселенная не крутится только возле нее одной и ее запросов. Откуда такой эгоизм?