— Не вижу связи, — пожал плечами Сэм.
— Конечно — какая уж тут связь! — раздраженно отозвался Россон. — Я просто говорю, когда это произошло.
— Понятно, Лайонел. Ты просто хочешь свалить все на визит Тома Цвинглера.
Россон указал на экран.
— Это была сказка про принцессу на горошине. Я проверял. О том, как настоящая принцесса с самой чувствительной кожей на свете — не такой толстой, как у некоторых, Сэм! — оказалась единственной девушкой в королевстве, способной почувствовать горошину под стопкой пуховых перин.
— Да-да, — равнодушно отозвался Сэм. — Помню такую сказочку.
Они посмотрели первый «припадок», который Соул показывал Россону еще перед отбытием.
— Все же странно. Что значат эти перины, сложенные одна на другую? А потом еще твердая горошина — комок материи — в самом низу под пуховиками. Нечто вроде пародии на имбеддинговую речь, так, что ли?
Россон очистил экран и набил новую серию цифр по памяти.
Экран снова зарябил и прояснился.
— Эпизод второй. Примерно через сорок восемь часов после отбытия Криса.
Трое детей окружили Оракула в центре лабиринта. Один Видья сопротивлялся гипнотическому внушению, шепотом наполнявшему комнату.
Он кричал, он вопил, он метался за прозрачными стенами лабиринта, хлестал по ним пластиковой трубкой и звал детей изнутри.
Россон подкрутил громкость — и бессвязные крики зазвенели колоколами тревоги.
— Я не могу найти здесь ни начала, ни конца. Компьютер определяет это как бессвязный, случайный набор слогов. Но я начинаю подозревать, что это похоже на перевернутый задом наперед детский лепет, только на куда более высоком уровне.
— Или просто детская истерика.
— В общем-то, картина соответствует истерике. Но почему реверсия детского лепета? Как он научился говорить задом наперед? Такое может быть только в случае мозговой травмы, причем в более раннем возрасте. Тогда ребенок возвращается к лепету, первой стадии речи. Видья достаточно взрослый.
— Влияние галлюциногена?
— Отлично! Мне тоже это пришло в голову. Сбой в программе речевого восприятия.
— Или ускорение?
— Одно из двух. Знать бы, что именно. Если начистоту — перед нами, по-моему, конфликт между мозгом и навязанной учебной программой — имбеддингом. Однако встречный имбеддинг не просто отвергается мозгом. Галлюциногенный ускоритель способствует усвоению данных. Мозг мальчика пытается вплести имбеддинг в естественную языковую зону. Таким образом, его мозг просто «заело». И это отбросило его на раннюю стадию. Он возвратился к методу проб и ошибок. Бог знает, что выйдет из этого лепета!
Сэм Бакс смотрел, как Видья мечется по лабиринту.
— Похоже, парень неплохо ориентируется, — заметил он. — Ничего страшного. Ишь, какой живчик.
— Смотри, Сэм.
После нескольких витков лабиринта Видья зашелся воплем эпилептика и упал, свернувшись калачиком, у входа. По тельцу пробежала судорога. Пальцы сжимались и разжимались, ногти скребли пол. Наконец он затих.
— Головокружение! Ничего удивительного. Забегался.
— К черту головокружение! У мальчика припадок. Он сам себя довел до этого. Устроил себе сеанс шоковой терапии. Чтобы разгрузить сознание. Избавиться от невыносимых противоречий.
Россон набрал еще один код на клавиатуре. В этот раз экран продемонстрировал сцену выздоровления Видьи. Мальчик спокойно встал и, как ни в чем не бывало, принялся носиться по лабиринту, как любой здоровый ребенок.
— Теперь следующий эпизод…
— Лайонел, черт возьми. Очень жаль отрываться от таких интересных картин, но я жду звонка из Штатов.
— От Криса?
— Прости, дружище, — я просто не имею права его отвлекать.
— Представляю, что он скажет, когда вернется.
— Вот именно поэтому я пока не хочу ничего рассказывать. Сделаем вот что. Поставим персонал на постоянное дежурство. Медсестра, в случае чего, может дать какой-нибудь транквилизатор, если это повторится. Так мы его сохраним до приезда Криса. На льду, так сказать. Как тебе такой вариант?
— Никак.
Однако Сэм Бакс уже покидал комнату Соула, оставляя Россона безмолвно созерцать потухший экран монитора.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
— А ваш народ, П'тери? — спросил Соул. — Вы нам тоже передадите мозг сферца?
— Если сойдемся в цене, — невозмутимо отвечал пришелец. — И если товар будет того стоить.
— И вы не против, если выбор падет лично на ваш мозг?
— Сферцы торгуют Сигналами. Естественно, торговля живым мозговым веществом — высшая степень торговли сигнальными системами. Мозг — наиболее полное хранилище сигналов.