— Да, история, — выразила общее настроение баба Лида, — так теперь все в твоих руках.
— Деньги заработаешь, если захочешь, — вставила я, — а если к музыке не вернешься, так несчастный и будешь.
— Да как их заработаешь?
— Поставишь аппаратуру в клубе, будешь кассеты записывать. Или еще что. Сейчас с этим будет не так строго. Перемены будут и дальше. Перестройка. Организуешь ансамбль, как хотел. Будешь по стране ездить, на конкурсах выступать.
— Эх, Маша, твоими бы устами. А и буду. Мне терять нечего.
Дядя Вася вдохновился, то задумывался, то глаза его вспыхивали, и он обводил всех взглядом ученого, совершившего открытие. Мы пили чай с тортом и ватрушками от бабули. Скоро новогоднее обращение Горбачева, бой курантов и Новый Год.
— Маша, — мама аккуратно поставила чашку, — а вот ты говоришь, что перемены еще будут. А насколько далеко зайдут, как ты думаешь?
— А смотря, кто их проводит, кто руководит. Запал одного человека быстро иссякнет. И все сойдет на нет. Вот если за этим человеком сила, то тогда далеко. Но в угоду только этой силе. А человек тот лишь инструмент.
— Но человек должен понимать, что он делает, — мама с надеждой взглянула на меня.
— Там дураков нет. Все понимают, что делают. И он тоже. И для кого.
— Ну и для кого, думаешь? — баба Лида наклонилась ко мне, — для народа или для себя?
— Через десять минут увидим и услышим, для кого и для чего, — улыбаюсь я. Принимают за пифию какую-то. Надо делать хорошую мину при плохой игре. Не знаешь, что ответить, говори умно-нейтральное. Хотя, вроде, все правильно сказала.
Телевизор у нас старенький, в деревянном корпусе. Экран закрыт стеклом. И греется минут пять до того как можно что-то увидеть. Показывает только одна программа — первая. Я не люблю телевизор. С мамой редко его смотрим, только если кино какое-нибудь хорошее. Я включила его в розетку. И вовремя. Когда появилось четкое изображение, диктор уже приглашала услышать новогоднее обращение.
Заставка открылась. Мы увидели Рональда Рейгана, президента Соединенных Штатов Америки. Он говорил по-английски. За кадром переводили. Все уставились на меня. Хотелось бы, но это была не шутка. Потом выступил Горбачев и пояснил, что это такой жест доброй воли.
— Но как же? — растерялась мама, — так это просто сближение, жест доброй воли. Сказал же Горбачев.
— Если нужны объяснения, то смотрите телевизор, он для того и нужен. Что я говорила, повторять не буду и комментировать тоже.
Мы допили чай и разошлись спать.
Глава 4
После каникул я пошла в школу. Это должно было когда-то случиться. С утра меня облачили в школьную форму. Поскольку зима, то на трусы я надела шерстяные черные колготки, потом коричневое платье со стоячим воротником. Мне это больше нравится, чем с отложным. Поверх полагался передник. Их было два: белый, парадный, и черный, повседневный. Выбрали черный, на нем уже приколот пионерский значок. А на шею повязала пионерский галстук. Неправильно. Мама показала, как надо. Два школьных корпуса, начальный и старший, находились на краю поселка, метров пятьсот от дома по дороге. Со мной пошла мама. Бульдозер расчистил путь, по бокам воздвигнув снежно-ледяные горы. Пришли пораньше, но народу уже много. Общая раздевалка. Нашли вешалки моего класса. Я переобулась в сменную обувь — сандалии. Мешок с ботинками повесила под пальто, на крючок.
Мама передала меня учительнице и ушла. В классе уже сидели ребята. Учительница оказалась моей классной руководительницей, Ларисой Федоровной:
— Где же мне тебя посадить? — взгляд ее остановился на свободном месте возле девочки, — о, вот, Катя Смолкина у нас новенькая, сидит одна, с ней и будешь.
Я поставила сумку рядом со столом:
— Привет, я — Маша. Маша Макарова.
Катя чуть смуглая, темноволосая, с собранными в хвостик волосами по плечи. Высокая. Сидит ссутулившись, как беспризорный котенок. Кивнула:
— Привет.
— Давно ты здесь?
— Со второй четверти. Как переехали к бабушке.
— А я вот только с этой.
Затрещал звонок.
Лариса Федоровна дождалась, пока все встанут и утихнут:
— Здравствуйте, дети.
Нестройный хор ответил сонным бормотанием.
— У нас сегодня прибавление. Вернулась к учебе Маша Макарова. Я вам говорила на классном часе о частичной потере памяти после болезни. Очень надеюсь, что вы, как товарищи, как пионеры, а некоторые уже и комсомольцы, поможете Маше в сложных вопросах. Маша, у тебя от физкультуры освобождение?