— Мнение? Мне кажется, режиссер не понял замысла Островского. Это, конечно, и не для всех замысел. Поэтому в целом, постановка отражает принятую точку зрения.
Повисло молчание. Только гул с тылов, куда мы так и не добрались. Дядька со значком приоткрыл рот и засопел:
— Тааак. Интересно. И что же не понял режиссер? Просветите нас. Очень просим.
— А все на поверхности. Екатерина говорит, что слышит голоса, ангелов видит, молится в саду. Есть в истории еще одна девушка, которая слышала голоса, видела ангелов и молилась у дерева. И покровительница у нее была Святая Екатерина. Здесь, по сути, прямой отсыл. Показать надо не борьбу против системы, а два способа пребывания в мире, два способа познания. Обе стороны правы. И Кабаниху так воспитали, и мужа Екатерины. Они делают правильно по своему укладу. Это подход обрядовости, религии, если хотите. А главная героиня хочет по духу, который еще не убит буквой. Но не может. Ей нужна помощь. А ее возлюбленный Борис оказался тварью дрожащей. Сначала обещания и призывы, потом предательство и трусость — вот проблема интеллигенции. Да и не только ее. Это надо показывать. И смерть Екатерины тоже не так обыграть надо. В тексте не сказано, что она бросилась в воду. Ее там нашли. Ну, попрощалась. Но нет прямого описания. Зато вновь слышит потустороннее пение, голоса. Да и когда нашли тело, на виске рана, про которую одни предположения. Мол, ушиблась. А если нет? Причем, есть капелька крови. Водой ее не смыло? Финал может быть открытым. Но это мое мнение. Простор для фантазии большой. Сейчас дождемся режиссера, может, пояснит, как надо.
Мы скользнули к своим. Наши стоят, стульев не хватило. Встали и мы с краю.
Дядька со значком раскачивался на стуле. Я догадывалась, что он режиссер и есть. За языком мне надо следить. Но и молчать нельзя. Выставлять самоубийство, как выход — само по себе преступление. Главный выдохнул в сторону и поднялся:
— Хотел обратную связь от подрастающего поколения. Получил по полной. За сим, прощаюсь, — он картинно поклонился и пошел. Остальные сорвались за ним, что-то говоря и размахивая руками.
— Да вы хоть поняли, что она сказала? — донесся рык из коридора, — кого имела ввиду? Жанна Д’Арк наоборот. Та спасла страну, эту съело болото. Жанну сожгли, а эту утопили. У нас не сожгли бы, а в лагерях гнила лет двадцать, да потом дворником работала бы, — голоса удалились.
— Маша, ты это где-то прочитала? — классная оказалась рядом.
— Конечно, у меня же мама в клубе работает, библиотеку тоже убирает. Я каждый день читаю, что хочу.
— Кажется, встреча закончилась.
Из коридора вынырнула тетя:
— Ребята, режиссер просил поблагодарить вас за встречу, и особенно, эту девочку. Девочка, ты где? О, как тебя зовут?
— Маша я. Макарова.
— Творческие люди очень импульсивны. Сейчас его посетили новые идеи и их нужно записать. Так что, если увидите новые постановки, то в этом будет и ваша заслуга тоже. А сейчас всем спасибо и до новых встреч, — тетя захлопала. Ее вяло поддержали и двинулись к выходу.
В автобусе спали. Высадили нас возле школы. Все сразу разошлись. Мы шли с Катей. Она задумчива, проводила меня до дома. У подъезда ее рука в варежке нашла мою:
— Маша, можно я тебе скажу. Не будешь смеяться?
— Если анекдот расскажешь, буду.
— Я серьезно.
— Ну, Катя. Уж кому смеяться, так не мне. Говори уже.
— Я тоже иногда голоса слышу.
Дмитрий Семенович все же приехал. Без звонка. Когда мы с Катей подходили, сын помог выбраться ему из машины. Катя пошла дальше, с любопытством оглядываясь. А я, ни слова не говоря, провела их домой. Сын достал кулек конфет и пакетик, в котором угадывались помятые песочные пирожные.
— Олег, сам чайник поставь, — отправила я его на кухню, — а вы садитесь. Вон, на диван.
— Не могу я, Маша, садиться. Кипит во мне все, — Дмитрий Семенович, тем не менее, присел на край дивана, — от тебя приехал, если честно, с обидой. Да не на тебя, а на себя. Что повелся, как деревенская клуша, на чудеса. Сам же знаю, что нет их и быть не может. В моем случае так точно.
— Так уж и не может? Ни разу не встречали?
— Ну, впрочем, бывало, — задумался доктор, — Нет, необъяснимые случаи бывали. Да еще какие. Но именно, что объяснить их не могли. Не хватает знаний. Но, я уверен, объяснят.
— А зачем объяснять?
— Как зачем? Чтобы понимать, по какой причине, что откуда берется, и какие потом последствия.
— То есть, чтобы управлять?
— Конечно. Управлять и результат предсказывать.
— Значит, объяснение то будет наилучшим, которое позволит на практике его проверить и применять?