— За грибами. Может, на Дураково Поле и съездить. Помогут заодно.
Мама заливисто смеется:
— Сходи сама к Васе.
Дядя Вася живет на первом этаже. Из-за двери слышу звуки баяна. Стучу.
— Извини, что оторвала.
— Да ты чего, Машенька. Проходи.
— Дядя Вася, мне в лес надо. Срочно. И лучше завтра. За чагой.
— Ишь, какая у тебя жизнь интересная. Давай, я тебе в аптеке куплю.
— Эта не подходит. А какая, сама не знаю. На месте определюсь. Березы старые нужны.
— Старые? Можно на вагончиках съездить. Можно по дороге, только надо кого-то организовать с транспортом, — Василий задумался, — о! Знаю, с чего начнем. Есть у меня один дед знакомый. Пасечник. По лесам окрестным много ходит. Тоже травы и грибы собирает. Про тебя, кстати, спрашивал, даже привозить велел на чай с медом. Я уж ему похвастал про твою помощь. Да не смотри букой, дед надежный. Он сам меня наругал, чтоб язык за зубами не держу. «Языком», — говорит, — «оправдаешься и языком осудишься». Я это даже запомнил. Мы ему сейчас позвоним от бабы Лиды через коммутатор и решим.
Сразу дозвониться не удалось. Я ушла домой, а через пятнадцать минут зашел довольный дядя Вася:
— Дед ждет завтра. Только ехать на чем? Так-то и пешком дойти можно, но далековато. Но я найду. Там один собирался на мотоцикле с коляской, нас прихватит. А там дойдем. Обратно, уж как получится.
Рано утром мы переминались у дороги, когда показалась одинокая фара. С мотоцикла слез хромой дядя, невысокий, но с густым басом:
— Я-то хоть по делу. К сватьям с юбилеем помогать, а вас какая нелегкая понесла?
— Да мы к деду Егору. Меду обещал.
— Мед хороший у него.
Дядя усадил меня в коляску, укрыл колом стоящей на холоде рогожкой. Василий сел на заднее седло, и мы двинулись. Сидеть холодно. Благо, ехать недалеко. Через двадцать минут неспешной езды мы вылезли. Дальше путь шел по зимнику пару километров. Небо посветлело, когда мы пришли в деревню. Три дома кучкой стояли у дороги. «Нам туда», — указал дядя Вася на отдельно стоящий домик.
По двору бегала лайка. Нас тут же облаяли. На крыльцо вышел хозяин. Собака улеглась от одного его взгляда. Увидев нас, он спустился и шустро пошел открывать калитку во двор. Точнее, целая дверь распахнулась, и я увидела дедушку. Улыбка не скрывала деловитой сосредоточенности. Седая борода прикрывала шею. Синий ватник накинут на клетчатую рубашку. Мы прошли в дом.
— Ну вот, добрались наконец, — подвел итоги дед, — а я дед Егор.
— Здравствуйте, я Маша Макарова.
— Здравствуй, здравствуй, Машенька. Сейчас завтракать будем. Каша из печи. Такого у себя не сготовите.
Дом у деда бревенчатый, небольшой, два окна по фасаду, но бревна толстые, по полметра. В доме кухня, она же столовая, и спальня, она же и все остальное. На кухне диван, куда нас усадили за старый овальный стол. В углу висели темные иконы. Ближе к потолку на стенах вбиты гвоздики, на которых развешаны пучки трав, полотняные мешочки с чем-то и наволочки с грибами. Дед достал из русской печки чугунок. Кашу разложил по тарелкам.
— А что это за крупа? — меня удивила пышные, нежного вкуса крупинки размером с лесной орех.
— Так перловка, — дед щурится, — удивились? То-то. Жевать ее можно и через полчаса варки. Только это просто вареная крупа будет. А чтобы кашу сварить, между прочем, любимую у Петра Первого, надо часа четыре на медленном огне держать. А лучше в печи ночь.
Было очень просто и очень вкусно. Потом пили чай с земляничным вареньем из пол-литровой банки.
— Давно я такого не ел, — подал голос дядя Вася.
— Меду не предлагаю, потому, как в лес собираемся. Нельзя потеть, — сказал дед Егор, — и после чаю посидим еще.
Напоив нас и убрав со стола, дед отправил дядю Васю дрова рубить:
— Обещал мне в прошлый раз да запропал.
— Так я же и появился. Причем, не один, — весело ответил дядя Вася, выходя в сени.
— А мы с тобой поговорим пока, внученька, — дед подсел ко мне поближе, — ты уж не сердись, что я так попросту. Я, как Васю увидел после твоего лечения, так все сразу и понял. Уж отрицать, что лечила, не будешь?
— Не буду. А как увидели?
— Да как ты видишь, так и я, — дед улыбается в бороду, — только мне не под силу так. А ты смогла, вот.
— Что-то особенное?
— Да, временно можно сделать. Вон, и врачи кодируют. А вот надолго и без последствий, это не все могут.
— Какие еще последствия?
— Да разные. Чаще, как колдуны делают. Одно на другое меняют. Этого выгнали, а другого запустили. Или договор. Взамен видимого рабства зеленому змию будет невидимое кому другому. Много ловушек. Целые сети, — дед помолчал, — а я ждал, что ты проявишься. Только ребенок еще. Рано. Через годик бы, ну, да так нужно, значит.