— Зайдем? — предложила я.
— Нет, — мама замялась, — давай в другой раз. Вдруг кто увидит.
— Ну и что. Разве это запрещено?
— Официально не запрещено, но проблем устроят много. С очереди на квартиру снимут, в характеристиках будут писать, путевки не дадут.
— Квартира у нас есть. Путевки, сама говоришь, дают начальству и их детям. До характеристик еще далеко.
— Ну, мы потом зайдем. Ладно?
— Ладно. А ты в Бога веришь?
— Я? — Мама растерялась, — не знаю. Чувствую, что что-то есть. А ты?
— Я убеждена. Нет, не так. Я знаю, что Он есть.
— Только не говори никому.
— Но почему? Кого бояться? Все люди, абсолютно все умрут и убедятся в Его существовании.
— Давай потом про это поговорим.
Глава 2
Я гуляю сама. В одиночестве слышу и вижу свои мысли. Каждый образ имеет цвет, запах, вкус, особый звук. Аллейка — главная прогулочная тропа Варегова длинной с километр. Можно и по дороге гулять, машин мало. Но за аллейкой есть парк, в котором черные старые деревья и стая ворон, и нет людей. Встречаются знакомые и одноклассники, но я никого не узнаю. Изображая смущение, объясняю, что ничего не помню, и извиняюсь. Никто меня не навещал, значит, подруг у меня нет. А учителям зачем ходить? Одна в соседнем подъезде живет, с мамой общается. И мама этим общением недовольна. Как я понимаю из разговоров с бабой Лидой, маму уговаривают на специальный интернат для УО — умственно отсталых. Полгода школы я пропущу точно. Вся надежда на директора, который хорошо знал и деда, и бабушку.
Я про это не хочу думать, наслаждаюсь прогулкой. Ребята освоили первый тонкий лед на прудах. Он гудит под коньками. На один такой пруд я и зашла, пока все в школе. Этот пруд в стороне, еще не заезжен. Под прозрачным покровом видны водоросли, кое-где вмерзшие соломинки и травинки. Высматриваю, не всплывет ли карасик, но рыбок нет. На середине особо заметна дрожь льда при каждом шаге. Даже страшно. Надо выбираться на берег. Повернулась. Тут пятка скользнула, и я со всего маха упала. Лед издал «Кхрек» и оказался около шеи. Я схватилась за край, но он остался в руках. Серо-зеленая холодная вода хлынула за шиворот и закрыла небо. Если вбок смотреть, то вода зелено-черная, веет от нее мрачным покоем. Темнеет и сверху. Но под ногами уже дно. Толкаюсь вверх. Вижу день и плюхаю руками по льду. Одежда мешает очень, да еще и начала тянуть вниз. Кручу головой — никого нет рядом, сама такое место выбрала. Бью руками по льду еще и еще. Медленно двигаюсь к берегу. Но далеко и не надо, водоем маленький, до берега метров пять, глубоко только посередине. Ноги уже не проваливаются, а твердо толкают. Шаг за шагом. Вот и берег. Выползаю на четвереньках и стою на коленях. Закинула голову вверх. Небо стало ярким и воздух вокруг тоже, как светится. Я уже тонула раньше. И я это вспомнила. И вспомнила то усилие, с каким боролась за жизнь, и выплыла. Набрала воздух и с шумом выдохнула «Хооо». Встала и замерла. Сознание очистилось и стало четким, я осознаю себя, мир вокруг, место, время. Пытаюсь прорваться в память, нырнуть вглубь, но это не получается. Не пускает упругая темнота. «Вот и хорошо», — всплывает мысль, — «ошибок не избежать, так хоть оправдание есть». Домой я шла окрыленной. Промокшая одежда не имела никакого значения. Даже если будет воспаление легких, знаю, что справлюсь и буду жить.
До возвращения мамы было еще долго. Баба Лида заглядывает вечером, проверить, все ли в порядке. Обед, макароны с тушенкой, еще цел. Тушенка, это для меня. Баба Лида принесла от кого-то. Вся мокрая одежда кучей осталась в коридоре. Только бы горячая вода была! Она не всегда бывает. Но мне повезло. Залезла в пустую ванну. Тонкая струйка почти совсем горячей ударила в тертое желтоватое дно. Давно забытое ощущение постепенно прибывающей воды. Когда полная ванна, медленно погружаю голову. В ушах щекотно и горячо, звуки меняются. Задерживаю дыхание и расслабляюсь на несколько секунд. Выныриваю, спускаю ванну, чтобы повторить удовольствие. Оглядываю себя, как новыми глазами. Внизу светлый пушок треугольником вокруг писи. Это мое и мне все мое нравится! Я мальчик? Нет. Я девочка. Там, вовне, все равны. А здесь тело определяет, кто я, со всеми его системами, гормонами и возможностями. Против химии не попрешь. Есть уже видимые мне плюсы — нет агрессивности, да она при таком теле и опасна. Не хочется никого бить, догонять, воевать. Минусы — очень приходится удерживать себя, чтобы не плакать. Как будто основу убрали и теперь эмоции что хотят то и делают. Зато чудесным образом я могу не расстраиваться, если не могу решить проблему сразу, если этого не хочу сейчас, а просто радоваться жизни. Нет такого, что если надо решить задачу, то мозг, нервы будут в напряжении день и ночь, пока не решу. От этого свободна. И как с этим мужики живут?