Из-за стены показался человек. Шапки нет. Обходит кругом. И это Юрий.
— Бегооом марш, — командует Ренат Равильевич.
Втроем бежим к нему. Он дернулся в сторону. Но замер. Оперся спиной на облупленную стену. Бежали метров тридцать. Это несколько секунд. Юрий глубоко и часто дышит. В руке пистолет. Но эта рука дрожит. Снег хрустит под ботинками компаньона. Он медленно подходит: «Юра, ну что ты, давай сюда. Тебе это не нужно». Слабая рука выпускает оружие. Юра падает на колени, и рыдания сотрясают его. «Он же говорил, что отца знал. И сам, как родной». Дальше не понять. Оба гэбиста сидят на корточках рядом с ним. Я убегаю к машине. В термосе еще остался чай. Как раз теплый. Местный принимает у меня пластмассовую крышку и поит Юру. Тот пьет, отдыхиваясь в паузах.
Я вникаю в его эмоции. Настоящий взрыв, которого мне не хватало.
— Доски, — говорю негромко. Но Ренат Равильевич по-кошачьи разворачивается и встает.
— Что доски?
— Надо доски поднять или вскрыть, которые вокруг дома или рядом.
Они берут под руки Юрия. В этот раз я еду спереди. Местный за рулем. Компаньон с подчиненным сзади.
На месте первым делом Юру сажают в отдельную машину под присмотром двоих человек. А потом мы обходим дом. Из всех досок только перед крыльцом вмерзшие в землю. Для удобства ходьбы и ноги отрясти от грязи. Компаньон пинает по ним с торца. Одна чуть заметно шевельнулась. Ее даже не потребовалось цеплять ломом. Хватило рук. Под краем доски тряпичный сверток. В свертке пластмассовый белый контейнер. Щелкнула крышка при всеобщем молчании. Блеснул красный кристалл.
Ренат Равильевич приоткрыл рот, голова запрокинулась вверх. Ондатровая шапка упала. Через секунду он повернулся к нам, как-то судорожно усмехнулся.
— Все. Оформляем. Эксперты делают свое, мы пишем свое.
Вижу легкий кивок одного из оперативников в свою сторону. Компаньон чуть заметно мотнул головой. Подошел ко мне.
— Тут сейчас работы часа на два еще. Пойдем, посидим.
У машины он порывисто обнял меня.
— Маша, ты не представляешь, что сделала! Спасибо тебе.
— Теперь не съедят?
— Не должны. Но вопросов теперь в разы больше, чем ответов.
В машину мы не полезли. Просто прогуливаемся.
— Что от меня опер ваш хотел?
— Да объяснение взять. Но ты нигде официально не проходишь. Я тебя легендировал, как следует. Вопросы не задают. Но мы с тобой еще поговорим, ладно? Сейчас на эмоциях много не соображу. Но надо будет как-то объяснять непонятное. Кушать хочешь? Дам команду, найдут чего-нибудь.
— Спасибо, пока не хочу. Чаю бы еще попила. Но тот кончился. Я хочу сходить к той церкви, где мы были. Время же есть?
— Сходи. Только вместе с местным сотрудником. Его Слава зовут. Одну не отпущу. Обещал маме твоей беречь тебя. — Он улыбается.
Подошли к местному.
— Проводи девушку к тому храму. Пусть местные достопримечательности посмотрит. А там чайку, может, где попьете.
— Так у меня и попьем. Я недалеко живу. Мать пироги затеяла с утра.
Мы идем со Славой. Тропами намного быстрей, чем дорогой.
— Вон церква. А вон мой дом, — ткнул он пальцем в белый одноэтажный дом, — я пока схожу, чайник поставлю, да мать предупрежу. Как насмотришься, приходи. Калитка открытая.
Чего меня туда тянет? Высокие деревья за храмом. Заснеженные древние могилы. Что тут Юра хотел найти? Или на отчаянии спасения искал? Вот наши следы. Вот его вокруг здания. Я иду, наступая след в след. Позади след направляется к кладбищу. Посреди закрытая беседка или склеп? Интересно. Закрыта только одна сторона. И из-за нее мне навстречу шагнул «эстонец».
Только тебя еще и не хватало. Как знал. Сзади массив храма, вокруг толстые черные стволы, уходящие вверх и закрывающие небо сеткой ветвей. Сверху поглядывают вороны. Спереди стоит он. Под расстегнутой фуфайкой видна тонкая импортная синяя куртка.
— Здравствуй, Маша, — в его взгляде сожаление.
— Здравствуйте.
— Ульрих. Меня Ульрих зовут. Можно Юра.
— Один Юра сегодня здесь уже был.
— Да. Кто-то из нас должен. И это не я. Хотя жаль.
— Опоздал?
— У нас не бывает «опоздал». Ошибся в прогнозе.
— Вы это затеяли?
— Ну что ты! Я наблюдаю. Помогаю то одним, то другим. Принять сторону, значит, принять смерть от одной из них. Это Игра, Маша. Разве не замечаешь?
— По чьим правилам?
— Это самое сложное. Только начнешь думать, что по твоим. А раз, и нет. Только все просчитаешь, а тут — слабая обессиленная девочка.
— Почему ее не убить?