— Деточка, возьмись за меня и покричи, — дед не улыбался.
Вопросы они не любят. Как поняла, так и сделала. Она опустилась. Ее ладошки с алым лаком ноготков легли на колени в военных брюках. Своды зала заполнил пронзительный визг. Пока хватало воздуха. Потом вдохнула. И еще. Дедок прикрыл глаза.
На ее короткие волосы легла холодная рука. Скользнула по щеке:
— Молодец, хватит. Так ты по медицине хочешь?
— Анатолий Иванович так рекомендует.
Дедок вопросительно глянул на того. Холодные пальцы сбросили с плеча рукав платья.
— Подними руки.
Алла послушно вытянула руки из обрывков и подняла вверх. Дед наклонился к подмышке и втянул воздух. Губы недовольно поджались. По кивку стоящий сзади взял ее кисть и завел за спину. Боль заставила ее выгнуться дугой. Она дотронулась пальцами до затылка. «Сломает» — пронеслось в голове. Но ее вернули в прежнее положение. Поставили на ноги. И еще несколько разона почти касалась волосами пола, не в силах сдерживать стон. Потом обратно ее не поставили. Холодные пальцы сдернули капроновые чулки вместе с трусиками. Она почувствовала ветерок между ног.
— Нет, не медицина. Толя, это, конечно, хорошая мысль, но она сможет больше.
Ее поставили прямо. Недавний мучитель заботливо набросил на плечи плед с косичками.
— Деточка, попей чайку. — Старик повернулся к куратору.
Ее вывели в отдельную комнату. Рука болела. Между ног намокло. Если бы трахнули, стало бы все понятно.
Личную жизнь она считает очень удачной. Миша ухаживает за ней. Она ему дала. Да и другие поглядывают.
За все надо платить. С ценой она согласна. Семинарист тогда поимел ее в соседней комнате. После разговоров про высокие материи впился в губы. Она только нежно ахала, как учили. Задание выполнено. А что до «морали», так глупости все это. «Ссаной дырки не жалко», как говорила одна из учителей на явочной квартире.
— Сейчас очень многое изменится. — начал объяснять куратор, — для простого обывателя. Но на то он и обыватель. Ты уже не простая, а весьма перспективная птичка. Ведешь себя правильно. Тебе и дорога.
— Но с церковью же борьба? Или надо внедриться?
— Борьба скоро кончится. Вот тысячелетие крещения Руси отметим всей страной и все, зеленый свет. А внедриться надо. Но позже. Ты должна настроиться и понимать свою роль. Будешь игуменьей монастыря. Очень удобно. Девушки в полной твоей воле и без документов.
— Разве есть в Ярославле монастыри?
— А скоро откроют. Буквально, в новом году и начнем. Не будем тысячелетия дожидаться. План известен, чего тянуть? Поучишься немного и туда.
— Я справлюсь?
— Великий сказал, что справишься. Ты даже не представляешь, какое благо он тебе предлагает. Какой самый большой кайф в жизни?
— Не знаю. Счастье, наверное.
— А счастье, это что?
— Любимый человек, деньги, уважение.
— А что их объединяет? Не знаешь? Власть. Любимый, значит, твой. Тебе принадлежит. Деньги, понятно, дают власть над людьми и вещами. Уважение, значит, ты властвуешь в какой-то степени над теми, кто тебя уважает. Согласна?
— Согласна.
— А самая кайфовая власть какая?
— Абсолютная? — в голове вертелось про абсолютную монархию.
— Самая кайфовая — это власть над душой. Когда человек и плачет и ругается, а все равно к тебе приползает, потому что в твоей власти не его деньги, и не тело, и даже не ум, а все нутро. Душа. И вот когда ты делаешь с ним, что хочешь, а он подчиняется, терпит и любит тебя, это и есть высшее наслаждение.
— Как обезумевшие от любви поклонники?
— Лучше. Секс не вечен. И безумие желания лечится временем. А это не лечится, и выбора нет. Вот что тебе предлагает Великий. Цени такое доверие.
— Как же я так смогу? Где взять такую силу?
— Все просто. Она и так есть. Представь, что огромный магазин в Москве. ГУМ, например. Там продавцы всякие, начальники отделов и прочие. И товар нескончаемый. Да еще и жизненно необходим. Полный дефицит. А мы раз, и зашли, и сами торговать стали. Прежних продавцов или расстреляли, или выгнали. И начальников своих поставили. И директора магазина. Да еще и других магазинов рядом нет. Не к кому, кроме нас и пойти.