– А они помирятся? – спросила Анна, ей казалось, что небо густеет и вваливается синим прибоем через круглое отверстие в комнату. А где то вдали виднелись паруса облаков, плывущих по Желтой реке.
– Когда девушка перестанет ронять слезы.
– И когда же? И какие женщины не плачут?
– Не плачут королевы или богини, но вы думаете, они все в прошлом? Вдохните аромат времени – теперь время героев – богов сошедших на землю, или людей поднявшихся до небес.
Вам следует вспомнить – как вы летали. Вы хотите этого?
– Да, – сказала Анна, навсегда отрезая себя от прошлой жизни.
Скажу вам вот что: творчество – капли воды, дрожащей на мраморном полу античного храма, постоянно меняющие очертания, сливающиеся друг с другом и исчезающие в щелях между плитами. Их мы видим, а дождя, который их создает – нет. Говорю я иначе, чем думаю, а пишу и вовсе, как иной – это загадка. Кажется, я так и не соберусь нарисовать портрет Анны – придумайте сами, или возьмите готовый из журнала. Может, наши вкусы разные.
– Там стоят датчики движения, – сказала Анна, заглядывая в проем стены.
Незнакомец расстегнул пальто и вынул из-под старой жилетки свернутую ткань, густо обшитую черными пластинками.
– Это переделанный экран солнечной батареи – отлично поглощает излучение. Просто держите его, будто мы понарошку прячемся от детей, и пойдем.
Они развернули экран и занырнули через лаз в соседний кабинет.
«Тебя арестуют и посадят», – пискнул на прощание в ее голове прежний голосок.
«Ты смешишь меня – и некстати – я, кажется, порвала колготки», – перебил его новый голос, привыкший повелевать. Голос был как будто знакомым, из снов – ему верилось.
…
Что происходило в кабинете Петра Ильича, Анна запомнила, но, как сон, и рассказать мне толком не могла. (Сны – плохой повод для рассказа, личное невыразимо.) Во-первых, что она видела? Уверенную спину незнакомца и плотную ткань экрана, за которым они, прячась, шли гуськом к сейфу, стоящему в мрачно насупленной глубине кабинета. Незнакомец все время непринужденно, в полный голос делал замечания по поводу интерьера – его смешили и уютный торшер возле диванчика: «Тут он размышляет в одиночестве!», и обилие книжных шкафов с пугающе толстыми фолиантами: «Да он искушенный читатель!», и могучее, посверкивающее роскошным глянцем, кожаное кресло: «Сидячая работенка – сидячий образ мыслей».
Дойдя до сейфа, незнакомец попросил Анну держать покрепче экран, а сам занялся замком.
– Цифровые замки отличная штука – выглядят внушительно и вселяют надежду, а главное, не нужно подбирать отмычку – считываешь набор цифр томографом – и открываешь… Да, неслабо набил мошну Петр Ильич, даже неприлично – столько денег в одном месте.
Анна заглянула в сейф через плечо незнакомца – штабеля плотных денежных пачек лежали равнодушно спокойно – им было абсолютно все равно: кому принадлежать и что делать.
Странно, но деньги ее уже не интересовали.
– Давайте, поможем экономике – понизим инфляцию, вот премьер обрадуется, – весело сказал незнакомец, вынимая осторожно крохотный пузырек с какой-то зеленоватой жидкостью. Он открыл его, побрызгал «химией» поверх денежных пачек, и Анна с удивлением увидела, как бумага стала раскисать, течь сопливой кашей – минута, и вместо денег были только металлические, чистенькие полки. Сейф стал пустым.
– А это – на память о друзьях, – сказал незнакомец и аккуратно положил на среднюю полку сейфа стеклянный протез человеческого глаза.
Они вышли из комнаты тем же манером. Анна ничего не понимала, да и не хотела – она была занята другим – что-то новое, могучее, красивое и, одновременно, древнее росло в ней. Ее внутренний голос – голос ума – изменился, он окреп, он повелевал; ее душа, до того мятущаяся и сомневающаяся, вдруг стала космически свободной, не понимающей все прежние метания и страдания; Анне казалось, что сама кровь в её жилах течет не по законам физики, а как вздумается, как ручьи талого снега в половодье.
– Что теперь? – спросила она, когда они вновь оказались в кабинете главного редактора с дырявым окном. «Ну и дурочкой же я была, когда думала разное о нем, (ведь чуть ли не о сексе!), ну и человечком же я была».
– Надо уходить, – незнакомец небрежно выбросил геликоптер за окно, и тот полетел между конструктивистскими, угловатыми домами.