Пока я не убрал ногу с бордюра, не захлопнул дверцу «тачки»,
пока не вырулил на трассу и, «поморгав» напоследок, не слился с общим потоком, плывущим в «никуда»,
скажи, кто я?
Как мое имя?
Назови его!
Назови мое имя, Господи!
… … …
«Вор этот, Гришка, рассылал прелестные письма,
где обещал лукаво, править, как при отцах заведено было – с любовью и строгостью,
и многие верили окаянному, и много невинных крестьянских душ погибло».
(…)
«Тысячи лет человек ест яйца,
И тысячи лет, каждый раз отколупывая скорлупу,
С удивлением ждет: что там?
Это как подбрасывание монеты – может выпасть «орел»,
Может «решка», а может, и монета встанет на ребро –
Один раз из миллиона. Чудо присутствует».
(Общая философия вероятности. Ульфилла. Т1.П.6.)
« Уехал этот охламон? И хорошо. В сумочке у меня и то порядка больше, чем у него в репликах идиотских. Чуть не скомпрометировал Дашу. Так ехидничал, будто мы не обычная русская семья, а какие-то «свингеры». Просто Игорь, когда работал на заводе своем, элементов трубопроводов, ещё когда бартером занимались, договорился обменять задвижки на мазут, а мазут на что-то еще, пока не добрался до телевизоров. Зато завод смог выплатить, наконец, зарплату всем этим фрезеровщикам и токарям – несчастные, бедные, вечно обкрадываемые рабочие. Им было бы просто нечего кушать, если бы не брат. Время было нервное и непонятное, многие тогда «опустились» и потеряли совесть, но Игорь никогда не позволял себе быть просто уличным торгашом. Он думал и о людях. Он всегда был корректен, и носил строгий, серый деловой костюм, всегда, и никогда этот пошлый малиновый пиджак. Достоинство и честь – это у нас от папы. Папу я боготворю. А уже после, когда стал владельцем, ему понадобилось оформлять дарственную на Машу, потом был фиктивный брак Маши и Сережи, опять для дарственной. Когда супруги дарят что-то друг другу, тринадцать процентов платить не нужно. Потом Маша выходила за Петра Яковлевича, но ненадолго, они как-то с Сережей близки стали.
Да, по отцу, Дашенька – Захарьина, Захарьины мы, а взяла фамилию матери, а так, мы никакие не Орловичи – ужас какой – Дашенька приревновала отца к Лизаньке (вторая жена Игоря), и стала Орлович. Девочка просто не понимала, что так нужно для «дела». Игорь, ну, скажи».
«Э-хе».
«И так всегда – он в делах умница, а как выступить, только и горазд повторять все за женой. Очередной. Сергей, ты хоть не молчи!»
«Вернончик, солнышко, зачем оправдываться. Любой, кто касался бизнеса в России, подтвердит – при такой строгости тайны банковских вкладов и переводов, человек порядочный и разумный должен держать на счете строго зарплату врача – так и мой бухгалтер советует. Что это за глупость такая – электронные деньги? Для хакеров забава? И все, кто мало-мальски связан с рынком, знают это ощущение боязни проверки или обмана, «кидка», когда видишь абстрактные цифры на экране (как будто бы деньги), и только вытащив из банкомата пачку свежих купюр, дышишь свободно. Да что «свежих». Потные и грязные, политые слезами, водкой и кровью, наличные деньги, сложенные в неровные, лохматые стопки на прилавке рынка, «кэш» – вот ради чего живем и умираем».
«И девочку представил недалекой. И зачем-то придумал какие-то фантастические игры ее и этого юноши – Николая. Могут подумать, что Дашенька из развлечения «жила» совершенно дикой жизнью этой незнакомой женщины, и не просто жила, а сама и управляла этой жизнью. Сочиняла жуткие приключения для забавы. Вздор. Какое больное воображение – считать, что молодежь способна получать удовольствие, мучая и холодно издеваясь над людьми! И получать удовольствие еще и от того, что издевательства происходят, по сути, над тобой! Юношу не знаю, а Даша – нет».
… … …
Видимо, никуда мне не сбежать от этой писанины. Только вздумалось побродить по туманным и сырым, чавкающим грязью, аллеям зябнущего парка, подышать полной грудью отрезвляющего запаха неизбежной, как коммунальный платеж, и пугающе нарядной смерти последних дней лета – лета, которого уже никогда не будет ни у кого из нас, ведь стоит нам просто сказать «раз», как вдруг оказываемся за тысячи километров, в другой точке пространства, все летим куда-то… Насколько легче было бы нам жить, решив для себя, что никуда мы не летим, а это как раз пространство вокруг нас меняется с дикой скоростью, как кадры кинофильма, насколько человечней и логичней стал бы окружающий нас Космос! Только вздумалось посидеть на незаплёванной лавочке, свободной от зловонно-наглых следов цивилизации, как эта баба…
«Что за «баба»? Ты бы еще «теткой» назвал! Это хамство, и ты хам. Я даже не «женщина», в смысле не то, что не женщина, а еще вполне девушка. В районе тридцати».