– Жек, – толкнул он друга, достававшего другую шоколадку, – смотри, вон девочка сидит, в белой курточке, та, черненькая. Как тебе – красивая?
– Которая? А, на царевну Будур похожа. Да, ничего. Вон Ленка Клубова – вот красива, так красива.
– Сравнил, Ленка!
Ленка Клубова была «королевой» класса.
Девочка, которая звала полюбоваться видом на гору из окна электрички, видимо самая шустрая и глазастая, шепнула сидящей рядом Мэри:
– Вон тот мальчик в смешной куртке – он все время на тебя смотрит.
– Ну и пусть, – Мэри отвернулась к окну. «Интересно, какой это мальчик? Хоть бы не такой дурак, как Орлов. Если он, как Орлов – «фи».
Орлов в их классе был прославлен анекдотами, которые он «травил» безумолчно.
– Он симпатичный, Мэри, ну посмотри – разве не интересно?
Она повернула голову и быстро посмотрела. Рома сидел, отвернувшись к окну.
– Симпатичный, правда?
– Не знаю.
Мальчик был симпатичный, но об этом говорить не хотелось. Он был не такой, как другие, в нем была какая-то романтика мечты, как у поэта.
– Он похож на поэта.
И они заговорили о поэзии.
Лыжная трасса, выбранная учителем-физруком для соревнований, начиналась от базы «Петушки», уходила в лес, потом забиралась на гору, опять ныряла в лес – короче, она должна была измотать всех так, что на «финише» можно было бы спросить: «Ну, что?»
Соревнующиеся, начав забег плотной группой, постепенно растянулись по трассе и шли теперь кто парой, кто в одиночку. Рома катился на лыжах легко. Он уже прошел один круг и снова въезжал в лес. Впереди по лыжне еле-еле двигалась фигурка в белой курточке.
– Дорогу! – крикнул Рома, обгоняя. Он обернулся – это была Мэри. Она виновато улыбалась,
будто говоря: « Да, я не умею ходить на лыжах – и что? Я никому не мешаю».
– Привет, – сказал Рома останавливаясь, – устала?
– Не могу больше, – Мэри свалилась на белый, укатанный снег, – убейте меня!
– Пойдем, пройдемся, тут есть лавочки – отдохнешь.
«Как это? Почему именно она, и мы одни на трассе? И почему я спросил ее: «Устала?», а не проехал мимо. Неужели я сам – один! познакомлюсь сейчас с этой девочкой – странно».
«Почему именно этот мальчик, который смотрел на меня в электричке, догнал меня и предложил пройтись. Интересно, как мы будем знакомиться. И как здорово, что это происходит в лесу, какой сказочный лес».
Лес, усыпанный снегом, был торжественен, как древний храм. Стволы деревьев, обнаженные от листьев, как тысячи колонн, подпирали белую шапку сугробов, нависших на ветвях. Стояла полная тишина, и в этой тишине иногда раздавался шорох осыпающегося вниз снега.
Дорожка вилась вдоль лыжной трассы и Рома с Мэри пошли по ней.
– Давай, посидим немного, – сказала Мэри, опускаясь на низенькую скамеечку. Рома воткнул обе пары лыж в снег и сел рядом.
– Тебя Мэри зовут, – спросил он, – а полное имя как?
– Мэритэ.
«Странное какое имя – к нему не привыкнешь никогда – это плохо или хорошо?»
– Что это за имя? Я такого не слышал.
– Это мама придумала.
– А я – Рома.
«Рома, как роман, интересно будет у нас «роман»? Да что я говорю!»
Она посмотрела на Рому, проверяя, не слышит ли он ее мысли.
–А мама у тебя кто?
Тут нужно языком не подростков, а взрослого рассказчика, описать, кто была мама Мэритэ и, вообще, ее семью.
В семье Мэритэ, говоря языком дедушки Надира, было, по воле Аллаха, смешение крови гор, степей и предгорий. Сам Надир в юности был красавцем джигитом, (он был кабардинцем), имел необычную специальность – в составе экспертной команды он лазил по дымовым трубам котельных и ТЭЦ, проверяя состояние оголовков труб, и мотался по стране из края в край. Кстати, у него совсем не было страха высоты, и однажды, на спор, он станцевал «лезгинку» на макушке шестидесятиметровой трубы. В одной из командировок он увидал девушку и без памяти влюбился. Красавица Абиссе была дочерью очень богатых родителей старинной ногайской семьи – что мог предложить им бродяга-джигит? И Надир украл Абиссе – просто пропел ей под окном песню, она выглянула, все поняла, (до этой песни они ведь встречались целых три раза), связала узлами простыни и выскользнула из окна со второго этажа родительского дома. Кроме паспорта и платья у нее не было ничего,
у Надира, кроме паспорта и носимой теперь одежды, был мотоцикл, который и умчал их к очередной трубе и к счастью.