Взрослые рассмеялись и занялись картами.
– Ма-ам, – пропела Мэри, когда они вечером с матерью мыли посуду после ужина, – а я познакомилась с одним мальчиком, Романом.
– Ну и что, этот мальчик, как, воспитанный? – спросила мама, не замечая тона дочери – она одновременно говорила и с дочерью, и по телефону.
– Он помог мне нести лыжи!
– Вот настоящий мужчина, этот твой Роман, – и добавила кому-то в телефон, – нет, презентацию назначим на послезавтра.
И мама ушла к себе, послав дочери воздушный поцелуй.
«Как «мой», почему мама его так назвала? Или он «мой»?» – испугалась, не понимая сама чего, Мэри. У нее еще никогда не было знакомого мальчика, который был бы «ее».
«Интересно, если я завтра встречу ее после уроков – пойдет она со мной или нет? Пойдет или нет?» – думал Рома засыпая.
«Интересно, увидимся мы еще или нет? Увидимся или нет?» – засыпая, думала Мэри.
Снег продолжал валить – ему было все мало. Он хотел больше «сказочности», больше волшебства. По улицам уже невозможно было ходить – дворники, отчаявшись, попрятались, и пешеходы своими коленями сами прогребали узенькие тропки. Автомобили еще ползли, но было ясно – еще немного, и их завалит, зароет этим необычным снегом по крыши.
После уроков Рома бегом, задыхаясь и падая, примчался к тридцать шестой школе. «Обидно, если уже ушла, только бы не ушла», – мысли метались. Но она не ушла. Мэри появилась на крылечке школы в сопровождении высокого мальчика, который ей что-то говорил, а она смеялась. «Это, наверное, ее парень, а я – дурак». Рома решил уходить, но ему хотелось посмотреть, как «они пойдут», как «этот ее обнимет». «Обязательно обнимет! А ты думал: раз – и познакомился с девочкой, а ты «лох!»» И он ждал. Она увидела его. «Зачем он здесь? Он ждет кого-то? Неужели он ждет меня?» Ей стало не по себе.
– Привет, а ты как здесь?
– Привет, да так, мимо шел. Ты куда сейчас?
– Домой.
– Можно с тобой? – когда он произносил это, ему казалось, что он не выдержит и опустится прямо в снег.
Она кивнула, и они пошли рядом по синей от вечера улице, – две приятные, яркие фигурки, украшая собой то один вид улицы, то другой. Они обменивались адресами сайтов, обсуждали последние фильмы, но это были пустые, ничего не значащие слова. Главным было: «Он меня провожает, неужели мы уже начали дружить?», «я ее провожаю, и все это видят, и никто этому не удивляется». – «Странно!»
Они расстались возле дома Мэри, условившись встретится сегодня на катке.
– Где мои коньки! – с эти криком Мэри ворвалась в прихожую.
– Привет, сестренка, – у них была Камилла, – с девчонками на каток?
– С мальчиком, он меня пригласил!
– У тебя «мальчик» – поздравляю, – Камилла улыбнулась. Голос у нее был хрипловатый, джазовый. А сама она была «красотка и симпотка», как говорил Джек саксофонист.
– Ты веди себя с ним построже, сразу дай понять, что ты не просто «девочка для», твое расположение нужно заслужить – вот так.
– А как это? И зачем?
– Ну, – Камилла села в кресло, она была элегантна, даже в манере садится, – мальчики, мужчины вообще, очень дорожат своей честью. А больше всего они бредят легкими победами. Ты должна делать все так, чтобы мужчина считал, что легкая победа вот-вот наступит, например, нежно улыбнуться ему. Ну-ка, улыбнись. Хотя бы так. А когда «он» полезет к тебе, – продолжала Камилла с горечью в голосе, – стать мгновенно строгой, холодной, неприступной. Будто ты его и знать не желаешь, – добавила она задумчиво.
– Я не думаю, что Рома полезет. «А вдруг полезет – и что тогда?»
–Хорошо бы, он тебя бы ревновал – это помогает держать мужчину строже. Он тебя спрашивал о ком-нибудь?
– Он спросил, кто со мной был на крыльце – Леша Мотовилов.
– Поздравляю, он тебя ревнует к этому Леше. Дай ему понять, что Леша тебе симпатичен, помучь его. Мужчин вообще нужно мучить непрерывно – иначе начинают хамить.
В вестибюле спортивной школы, рядом с гардеробом, на лавочках, люди переобувались – надевали коньки. Рома уже был на коньках и ждал Мэри. Она зашла в вестибюль, прошла немного, не видя его, и, встретив знакомых девочек, тех, с которыми была в электричке, о чем-то с ними поговорила. Увидев Рому, она помахала ему рукой и сказала подружкам – Рома услышал:
– Все, пока, на свидание опаздываю.
При слове «свидание» Рома вздрогнул. «Это о нас что ли? У нас «свидание»?»
Когда она надевала коньки, толстая куртка, в которую она была одета, мешала ей согнуться.
– Ох, не могу, – вздохнула она, – может так пойти, не зашнуровывая?
Рома оглянулся. Рядом на скамеечке мужчина, видимо, папа, зашнуровывал коньки маленькой девочке, которая весело смотрела по сторонам.