–Ну давай я зашнурую.
Он опустился перед Мэри и стал возиться с левым ботинком. Закончив, он посмотрел на Мэри – она весело смотрела по сторонам. « Я ей ботинки шнурую, а она и не смотрит, а другие – смотрят». Он осторожно посмотрел, но «другие» на него не глядели.
– Давай второй.
Мэри не глядя протянула ему вторую ногу. «Она что, думает, я ей всю жизнь обязан коньки шнуровать? Она что, думает, что принцесса? Будур?»
Они катались, было весело, хотя Мэри поминутно падала на лед. Наконец она сказала:
– Я себе все отбила, как завтра на уроках сидеть – не представляю.
– Пошли, просто погуляем.
Они гуляли, болтали, было тоже весело. Иногда Мэри вспоминала «урок» сестры. Наконец, она решилась.
– Леша Мотовилов – тот мальчик, ты видел его – тоже хорошо катается на коньках.
– А ты откуда знаешь?
– А мы катались вместе.
«Вот как». Рома помрачнел. «Этот Леша и Мэри – их что-то связывает, а я?» Он шел и думал, что будет, если этот мальчик захочет с ним подраться, и как будет себя вести при этом Мэри. Он думал, думал, пока не почувствовал, что в доли секунды был готов убить и Мэри и этого мальчика. Мэри чувствовала, что Рома чем-то напряжен, но стеснялась спросить – чем? «Убить их и умереть в тюрьме – вот и вся твоя жизнь! Потому что тебя никто никогда не …». Он не думал «не полюбит», но под «кто» подразумевалась Мэри.
Дома отец собирался на работу.
– Папа, – сказал Рома задумчиво, – а что бывает, когда мужчина убивает женщину?
– Из-за ревности?
– Хотя бы.
– Плохо бывает. Ревность вообще позорит мужчину.
– Почему позорит?
– Потому, что путают любовь, которая облагораживает, и ревность – чувство собственника, и говорят: « до ревности любит». А любить «до ревности» – значит портить и унижать то, что любишь. Иной раз, – добавил папа с улыбкой, – и правительство начинает «до ревности» любить свою страну – тоже хорошего мало.
Рома сел за компьютер. Пришло сообщение от Мэри: «Пойдем завтра на каток?» Рома помедлил – нет, рвать, так рвать! « Иди с Лешей». Пауза. « А я хочу с тобой».
Счастье – удивительная штука. Иногда для него нужно кучу разных вещей, а иногда – пара слов.
Зима, перевалившись за хребет времени, потихоньку раскисала под мартовским солнцем. Воздух становился сырым и пьяным. А пустое синее небо уже манило далеких пока еще птиц.
Рома и Мэри уже бывали друг у друга в семьях, и их мамы уже высказались о них. Ромина мама, внимательно глядя на сына, сказала:
– Девочка славная, но ты не позволяй ей вить из себя веревки – она очень тобой командует.
«И вовсе нет. Ничего не командует».
Мама Мэри, подстригала дочь – она была «классным» парикмахером – и Мэри спросила:
– Ма-ам, а я ему нравлюсь?
– Морочишь мальчику голову, – ответила мама с улыбкой, – он ее совсем потерял.
– А я хочу, чтобы потерял.
«Как приятно произносить это: «потерял голову». Из-за меня!»
Однажды после кино они долго гуляли по парку и промокли насквозь. Дома у Мэри Рома уселся в ее комнате на диванчик, а Мэри ушла в ванную. Сидеть было скучно. Рома подошел к дверям ванной и постучал:
– Ты что так долго?
– Я ноги мою.
– Открой, что я тут один.
Она открыла. Она сидела на краешке ванны и болтала сырыми ногами в воздухе.
– Дай, пожалуйста, сланцы.
Он нагнулся, поднял с пола сланцы и, увидев прямо перед собой, ее босую ножку, неожиданно для себя тихонько поцеловал ее. Ножка была мокрой и теплой – и все. «Странное какое ощущение – а ведь я ее поцеловал». Ощущение было почти, как просто от прикосновения к теплой и мокрой коже. Но еще было и другое. Еще было то, что это была «она».
Они с испуганным удивлением смотрели друг на друга несколько секунд. Мэри тихо засмеялась и хрипло сказала:
– Дай сланцы.
Он одел ей сланцы. Бережно, будто это были хрустальные башмачки. Рома и Мэри потом весь вечер то молчали, то говорили о музыке, а глаза у обоих повторяли и повторяли: «Ты знаешь, у нас началось «это». И как теперь? Не знаю».
На другой день Мэри решила похвастаться сестре – ее «распирало».
– Камилла, знаешь, Рома меня поцеловал.
– Наконец-то, – ответила Камилла, – а то ходите, как «пионеры». Ну и как? Как вы целовались?
– Вообще-то, – замялась Мэри, – мы не целовались, он просто поцеловал мне ногу. В ванной.
Камилла с подозрением посмотрела на сестру.
– Чем это вы занимаетесь в ванной? Вы там с ума не сходите? Ноги целует.
– Кто у кого целует ноги, – в комнату зашла мама. Камилла, ничего не говоря, ушла на кухню.
– Мэри, вы о чем? Это у вас с Романом такие развлечения? Да?
– Мам, ну ничего не было, ничего.