«Ты способен принять лишь собственную точку зрения, – заявит ему Джон. – В остальном же ты – слепец».
И что в таких случаях говорят в ответ? А если сын прав? Если время революционных вождей истекло и все теперь зависит от личностей, а бремя ответственности ложится на каждого гражданина? Если сейчас разворачивается борьба за приход к власти сильной личности, свободной от общественных уз? Как это там говорил Джон, и что он так старался позабыть? Старался, но не смог. Он помнил все слишком хорошо.
«Политика мертва, отец, – сказал Джон. – Неужели ты еще не понял? Ты думаешь, почему тебе позволили стать президентом? Да потому как президентская должность в наше время уже не имеет никакого значения!»
– Мак! Мак! – раздалось из динамиков, установленных по обе стороны кабинета.
– Да, Олли, – ответил Макдональд. – Джон Уайт обнаружил нечто, относящееся к посланию. Знаю, как ты занят, но это очень срочно.
– Понятно, – сказал Макдональд, бросив взгляд на Уайта. – Мы уже закончили.
Не успел он договорить, как в кабинете очутился коренастый рыжеватый блондин средних лет. Следом тотчас вошел Джон.
– Олсен, – сказал Макдональд, – это…
– Знаю, – ответил блондин. – Мистер президент… – Он коротко поклонился, будучи не в силах даже на минуту укротить собственный энтузиазм. – В нашей головоломке не доставало именно вот этого последнего звена.
Уайт посмотрел на сына. Взволнованный и явно довольный, Джон тем не менее начинать говорить не спешил.
– Это твоя идея? – недоверчиво спросил Уайт. – На самом деле она принадлежит тебе?
Джон кивнул.
– Да.
– Расскажи им, – обратился Олсен к Джону.
– Лучше ты, – ответил Джон.
Олсен развернулся к Макдональду.
– Символы двух светил отличаются, не так ли? – торопливо начал он, не ожидая разрешения Макдональда. – Из светила в верхнем правом углу нечто выпячивается и заходит на один знак. Внизу слева у солнца – по два знака на каждой вершине квадрата – подобно лучам. Слова слева вверху и справа внизу, предположительно, означают «солнце» – «светило».
– Да, это так. – Макдональд быстро взглянул на Уайта, а затем перевел взгляд на Олсена.
– Символ, расположенный внизу, рядом с этим словом, интерпретирован, как «второе солнце», «большое солнце», или «более горячее солнце». Я показывал все это Джону, и он вдруг заметил: «А если данное обозначение не носит описательный характер?» Возможно, здесь содержится ответ на еще один жизненно важный для них вопрос: они пытались донести до нас происходящее у них. Возможно, отдаленное солнце усиливает мощность своего излучения и выделяет все большее количество тепловой энергии, которому, не исключено, суждено стать «новой».
– Итак, что это может означать? – спросил Уайт.
Вопрос президента адресовался всем, но смотрел он на Джона. Ощущая в голосе непонятное беспокойство, он подумал, преображение небесного светила, означавшее по существу полную смену миропорядка, вызвало бы невероятной силы потрясения. Он попытался представить ситуацию здесь, на Земле, начни Солнце светить все ярче и пригревать все горячее. Что бы тогда стали делать люди? Как повели бы себя? Сообщили бы обо всем другим разумным существам Вселенной? Или, как страусы, спрятали бы головы в песок?
Макдональд между тем продолжал:
– …что объясняет шлемы, если это, конечно, на самом деле они. Возможно, капеллане вынуждены надевать их, а также защитную одежду, спасаясь от жары, когда выходят наружу.
– Извините, – прервал его Уайт, – как вы сказали?
– Повышение температуры их удаленного светила не должно создавать для них чрезмерных сложностей, – объяснил Макдональд. Однако теперь их собственное солнце, вокруг которого обращается планета сверхгигант, также обнаружило признаки превращения в «новую».
– Они все погибнут, – произнес Уайт.
– Да, – подтвердил Макдональд.
Уайт вдруг понял: все они – и Макдональд, и человек по имени Олсен, и его Джон – не сомневаются в таком исходе и уже заранее оплакивают капеллан, будто те – самые близкие их друзья. Были самыми близкими… Возможно… Макдональд двадцать лет жил ожиданием, и, когда капеллане, наконец, обнаружили себя и взаимопонимание, казалось, обретено, открылась простая и жуткая истина: они обречены на гибель.
– В послании нет ни одного намека, на попытку бегства с планеты. Шлем, – повторяю, если это он, – говорит об их адаптированности к существующим условиям, – сказал Макдональд. – Космические корабли, возможно, и дали бы шанс какой-нибудь горсточке беглецов, – ведь наверняка они овладели искусством космических полетов в мире спутников суперпланеты. Однако в послании ничего не сказано о кораблях. Возможно, их философия повелевает смириться с судьбой…
– Они все погибнут, – снова произнес Уайт.
– Это меняет ситуацию, – заметил Джон. – Ты чувствуешь, отец?
– Нам никогда не достичь их планеты, да и они не смогут прилететь к нам, – сказал Макдональд. – Мы бессильны помочь им. Однако можем сообщить, что жили они не напрасно и последний их величайший труд, предпринятый во благо взаимопонимания, не пойдет прахом; пусть они узнают, как мы волнуемся за них и желаем им добра.
Он взял со стола листок, тот самый, который недавно рассматривал Уайт, толстый фломастер и над головой ребенка нарисовал голову и руки капелланина. Капелланин пжимал руки людям.
Глядя на рисунок, Уайт мысленно задавал себе вопрос, ощущая, как ответ приходит сам собой. Общественное мнение, несомненно, одобрительно отнесется к посланию; людей обрадует сама возможность ответить собратьям по разуму. Контакт раздвинет горизонты человеческого воображения и надежд, теснее сблизит людей, прибавит смелости и веры в себя.
– Да, – согласился он. – Отправляйте ответ.
Позже, когда они с Джоном стояли у выхода, ему показалось, сын медлит.
– В чем дело? – спросил он.
– Мне бы хотелось на какое-то время остаться здесь. Я хочу узнать, нет ли для меня какого-либо постоянного занятия в Программе, возможно я хоть как-то пригожусь и помогу им. – Он немного поколебался и добавил: – Если, ты, конечно, не против, папа.
В груди Уайта похолодело, однако затем холод этот понемногу растворился, растаял лед.
– Понятно, – произнес он. – Я не против, если ты сам того хочешь.
Спустя мгновение Джон исчез, а Уайт взглянул туда, где над фосфоресцирующей поверхностью паркинга на фоне ночного неба медленно разворачивался на высоких опорах силуэт радиотелескопа – будто исполинский прожектор, готовый вспыхнуть, распороть светом тьму и достать лучом до звезд.
Вскоре ответ на послание с этих звезд, волна за волной, устремится в небо и отправится в долгий путь к далекой-далекой планете. Пускай и не с этой антенны, с какой-нибудь другой. Он представил, словно присутствует при отправлении первой волны ответного послания, и попробовал, как всегда, прочувствовать собственным нутром, поступил ли правильно. Уверенности он, однако, не ощущал. Но все же, надеялся он, этот поступок принес добро Джону и его черным соотечественникам, его стране и человечеству – сегодняшнему и грядущему – добро всей разумной жизни вовеки веков…
Взор Уайта устремлялся все дальше и дальше, все выше – в самую бесконечность, где находились иные существа, так не похожие на людей, и ему почудилось, будто они говорят: «Браво, Эндрю Уайт!»
ДИНАМИКА КОМПЬЮТЕРА
Возжелают ли существа с другой планеты нашего злата или других драгоценностей? Будем ли мы нужны им лишь как убойный скот или рабы? Вряд ли, если учесть астрономические затраты на транспортировку грузов из одной Солнечной системы – в другую. Ни одной цивилизации, способной преодолевать межзвездные расстояния, не потребуются наши продукты питания или природные ресурсы, поскольку все это им неизмеримо проще получать путем синтеза прямо на месте. Наиболее прибыльным товаром, транспортируемым с одной планеты на другую, является информация – ее можно передавать и по радио…