— Извини. Действительно, не мое это дело. — встает и оставляет меня одну на кухне с бурей в груди.
6 глава Аня
Аня
Еще раз проверив наличие денег, посмотрела расписание поездов. Вздохнув, набираю мамин номер телефона. Нужно ее как-то морально подготовить, чтобы следующий разговор с глазу на глаз вышел менее эмоциональный.
— Да, Аня. — голос мамы глухой, уставший. Я чувствую укол совести. Вчерашний странный разговор с Никитой окончательно меня убедил, что задерживаться в Москве нет смысла. Нужно ехать домой и заниматься собой, готовится к появлению малыша на свет. Я умом понимаю, что через время у меня будет ребенок, но до конца не осознаю, что меня ждет впереди. Будущее настолько смутно и страшно, порой я трусливо прячусь под одеяло, надеясь, что с первыми лучами солнца все мои проблемы рассеются. Увы, новый день наступал, проблемы оставались прежние.
— Привет, мам. Как дела? Извини, что так долго не звонила, понимаешь, что сезон, дела, прихожу домой и сразу спать. — стыдно врать. У меня даже щеки начинают пылать, хорошо, что мама этого не видит, по голосу вроде не поймет, что лгу.
— Ой, Анечка, тоже было как-то не до тебя, только сегодня очухалась, пришла в себя.
— Что-то случилось? — беспокойно ерзаю на кровати, с тревогой в сердце смотрю перед собой.
— Да все случилось. Отец твой в больнице, утром стало плохо. Вызвали «скорую», забрали в неврологию. Врач сказал, частичный паралич правой стороны. — от каждого слова у меня холодеет в груди и ком в горле перекрывает дыхание. Боже, за что ты так?
— И что это значит? — осторожно спрашиваю, судорожно пытаюсь понять, что говорить дальше, как мне теперь быть со своим положением.
— Ничего хорошего. Недельку его подержат в больнице, а потом домой. Полного восстановления никто не гарантирует, — слышу в трубке всхлип. — Лерка обещала помогать с Санькой, сказала, что будут приходить раз в день вечером после работы. Ты ж понимаешь, он будет лежачим, ходить под себя, я его не переверну. Горе- то какое… — судорожно вздыхает. — Марья Ивановна обещала выбить для него инвалидность, хоть какие-то льготы будут да лекарства по рецепту будут бесплатно давать. С работы уже звонили, сказали, что кое-какие выплаты будут, но на этом все. Как мы теперь будем? Пенсия по инвалидности небольшая говорят и мои десять тысяч, может хватит, если что на кашу с водой перейдем. У вас в сезон хорошие зарплаты, — в трубке возникает говорящая пауза, я сглатываю.
— Я поняла, мам. Как только получу деньги, переведу тебе на карту. Постараюсь на днях приехать.
— Да чего ты будешь приезжать, работай уже до последнего. Деньги сейчас нам будут очень нужны. Может тебе удастся в санаторий какой-то круглогодичный устроиться, чтобы не терять заработок. Ты за меня не переживай, Лерка с Санькой рядом, помогут. Ты там не голодаешь?
— Нет, мам. Как я могу голодать с такой работой.
— Ну да, что-то я сглупила. Все хорошо?
— Да, все хорошо. — о своей беременности молчу. Очень хочу, чтобы мама все поняла по моему молчанию, но она слишком озабочена существующими проблемами, чтобы услышать мои странные паузы.
— Вот и славно. Ладно, не будем тратить деньги на пустые разговоры. Звони мне теперь вечером, днем я у отца в больнице. Пока доеду, пока то се, пока то, не до телефонных разговоров.
— Хорошо, мам. Целую. Папе привет, пусть поправляется.
— И тебя целую, доча. — на этом наш разговор прерывается я обессиленная возникшими проблемами падаю лицом в подушку и всхлипываю. Что делать? Путь домой в теории не заказан, но… Я туда не поеду. Я не смогу смотреть матери в глаза, видеть в них разочарование, укор. А отец меня сожрет живьем даже лежачий. Язвительный язык то не парализован. Проще утопиться. Москва-река широка и глубока, мостов в городе полно. Или прийти вновь к Диме и взять деньги на аборт. Только вот я не смогу потом сама после всего этого жить в гармонии собой.
— Анечка, чай давно стынет, а ты куда-то пропала. — в комнату со стуком сразу же заходит Полина Сергеевна. Я поспешно сажусь, вытираю ладонями мокрое лицо и улыбаюсь пожилой женщине. От карих глаз не ускользают мои зареванные глаза, красный нос.