Корран бросил взгляд на терминал «Стойло рососпинника», когда они проезжали мимо. Снова повернув голову вперед, он заметил, что Каст изучает его.
– Что-то не так?
– На что это ты там засмотрелся?
– Я? – «Думай, Корран, придумай что-нибудь хорошее!» – Вон на той улице стены всех домов расписаны картинами.
– Картинами? Похабщину, которую малюют на стенах, ты считаешь картинами?
Молодой человек пожал плечами.
– Им, конечно, далеко до работ Вентана Чассу, но они интереснее обшивки звездного разрушителя, и это привлекло мое внимание.
Секунду или две Каст пристально смотрел на Коррана.
– Откуда такой человек, как ты, знает о Вентане Чассу?
– Я мог бы солгать и сказать, что моя мамочка постоянно таскала меня по музеям, но ты ведь все равно не поверишь. – Корран заставил себя смотреть прямо перед собой, потому что в невероятной истории вора, которого он когда-то арестовал, а теперь на ходу переделывал под себя, не было ни крупицы правды. – Я знавал одного парня, он мне сказал, что у него есть клиент, который хочет купить какое-нибудь произведение искусства с Кореллии. Он сказал, что уже украл и продал пяток картин, несколько скульптур и пару голографических диарам. Клиенту понравилось, и он хотел еще. Он с такой легкостью швырялся кредитами, будто создавал их из свободного водорода. Так что тот парень сказал, что разработал план ограбления Коронетского музея изящных искусств. Он хотел, чтобы я поработал для него – изучил место будущего ограбления.
Каст медленно кивнул.
– А кто был этим клиентом?
– Не знаю. Он успел договориться с посредником, а потом его сцапали корбезовцы и отправили на Акрит’тар. Там он и умер.
– Так что ты думаешь о полотнах Чассу?
Корран нахмурился. «Какое дело охотнику за головами до искусства и до того, что я думаю об искусстве?»
– Интересно. Больше всего мне нравится серия этюдов с обнаженными селонианками – но не из-за того, что там обнаженная натура. Селонианки покрыты мехом, разве они могут быть по-настоящему обнаженными? И если бы мне нужны были голые селонианки… – юноша положил руку на верхний край ветрового стекла. – …я бы мог их сколько угодно найти на улице Кораблей с Сокровищами.
– А почему они тебе нравятся?
– Чассу удалось уловить две характерные особенности селонианок: их превосходные чувственные формы и, из-за того, что их лица не выражают ничего понятного человеческому глазу, их загадочность. – Корран пожал плечами. – Но у него есть и другие хорошие работы.
– А что ты думаешь о «Триумфе Палпатина»?
– Трон, сложенный из костей, снился мне потом в кошмарах. – Корран вздрогнул, потому что кошмары вызвали не черепа и обломки костей, а радостное выражение одержимости убийством на лице императора. – Эта картина может сойти за шедевр, венчающий долгую карьеру художника, но я бы предпочел, чтобы он вернулся к этюдам с селонианками.
– Жаль, что он умер. – Каст повернул к нему шлем. – Но когда ты работал на того парня, ты пришел в музей не в первый раз.
– Да ну?
– Точно. В последний раз серия этюдов с обнаженными селонианками за авторством Чассу выставлялась в Музее изящных искусств десять лет назад.
Корран скрыл свое удивление за улыбкой.
– Не совсем так. Два года назад на Новый год их выставляли на закрытом приеме для покровителей музея. Четыре часа, десять тысяч кредитов за вход. – Корран хлопнул Каста по закованному в доспех плечу. – Тебе бы понравилось. Правда, сперва пришлось бы обновить краску на доспехах.
– А ты туда попал.
– Попал. – «И Хэл тоже. Мама так долго работала в музее на добровольных началах, что, когда понадобилась дополнительная охрана для приема, администрация пригласила нас». – Я дам тебе знать, когда опять устроят подобное сборище, если хочешь.
– Пожалуйста. Я бы на них посмотрел, если удастся добыть приглашение.
Корран расхохотался.
– Если тебе это удастся, возможно, удастся и добыть для нас приглашение в берлогу к Зекке Тийну. Как ты планируешь туда попасть?
Голос Каста прозвучал из-под шлема, словно эхо:
– Думаю, я буду взывать к чувству справедливости.
– Проще найти флот «Катана». – Корран покачал головой. – Зекка Тийн – полукровка, наполовину человек, наполовину экзот. У него светло-розовая кожа с большими синими пятнами, глаза кроваво-красного цвета с угольно-черными зрачками, окаймленными золотым. Острые уши, еще более острые зубы и самая острая ненависть, с которой ты когда-либо сталкивался – если не считать вуки, у которого имеется на кого-то зуб. Я слышал, он пристрелил наркокурьершу, когда та сказала ему, что воспользовалась вырученными за дурь деньгами, но уже вернула их с процентами.