Будь ленинское «завещание» предано гласности, не известно, кто от этого выиграл бы больше — Сталин или его политические противники. Но такая публикация могла бы 1 иметь другой весьма негативный эффект, далеко выходящий за рамки личных амбиций отдельныгх большевистских лидеров. Фактически это подорвало бы 1 авторитет всего партийно–государственного руководства и могло бы 1 явиться фактором дестабилизации политической обстановки в стране, которая и без того была не простой. Так что неопубликование «завещания» в тех условиях было политически правильным шагом.
Трудно понять мотивы Ленина, заложившего перед смертью столь мощную бомбу под свою собственную партию.
Благодаря решению не обсуждать «завещание», 13_й съезд про шел на удивление спокойно. Вообще это быт один из самых спокойных съездов за всю историю партии. Не даром говорят, что затишье — предвестник надвигающейся бури. Ни одна из делегаций на съезде не выступила за «перемещение» Сталина с поста генерального секретаря. На пленуме ЦК, состоявшемся после съезда, он быт переизбран на этот пост. В июле на пятом конгрессе Коминтерна Сталин был также избран в состав ИККИ.
Изменившаяся политическая обстановка, открыла перед Сталиным возможности для перехода в идеологическое наступление. Приступил он к этому, как всегда осторожно, строго соразмеряя каждый свой шаг с политическими реальностями. Еще в преддверии 13‑го съезда он опубликовал в «Правде» цикл статей под общим названием «Об основах ленинизма». Это должно бьыло привлечь внимание к Сталину как к последовательному стороннику Ленина, имевшему и моральное и политическое право выступать в роли толкователя ленинизма. К тому же, это должно было служить в качестве подстраховки, если некоторые из выдвинутых Сталиным теоретических положений были бы поставлены под сомнение другими лидерами партии. А такие положения были. Рассматривая ленинский вывод о возможности построения социализма в одной стране, Сталин указывал:
«… Закрепить окончательно социализм и вполне гарантировать страну от интервенции, а значит и от реставрации «силами лишь одной страны» невозможно … Для этого необходима победа революции по крайней мере в нескольких странах. Поэтому развитие и поддержка революции в других странах является существенной задачей победившей революции».
Как видно из этой цитаты, Сталин подходил к поддержке мировой революции исключительно с прагматических позиций, под углом зрения интересов построения социализма в России, обеспечения условий против внешней интервенции.
Другим новым элементом сталинского подхода явился вывод о том, что именно пример построения социализма в СССР является «средством для развития и поддержки революции в других странах». Выступая на курсах секретарей укомов при ЦК РКП(б) в июне 1924 года, Сталин неожиданно заявил, что партия не ведет революционной пропаганды ни в Западной Европе, ни на Востоке.
”… Нам такой пропаганды не нужно, — подчеркнул он. — Мы в ней не нуждаемся. Само существование Советской власти, ее рост, ее материальное преуспеяние, ее несомненное упрочение является серьезнейшей пропагандой …
Все это не очень вписывалось в концепцию пролетарского интернационализма как ее понимал Ленин. Одно дело поддержка международной революции, как долг российского пролетариата перед пролетариатом других стран, и другое дело поддержка революции в интересах предотвращения внешней интервенции против России. Одно дело выступать с вооруженной силой для помощи революционному движению в других странах, или по крайней мере предоставлять материальное и политическое содействие, и совсем другое дело оказывать поддержку «силой примера». Развивая сталинскую логику чуть дальше, можно было прийти к весьма интересным выводам. Если главная цель состояла не в мировой революции, а в предотвращении внешней агрессии, то что мешало прибегнуть для этого к помощи не
одних только коммунистов? Что, наконец, мешало вообще использовать не революционные, а традиционные методы, такие, например, как создание блоков и коалиций с другими, так сказать, «империалистическими» державами. Похоже, что тогда подобные вопросы стали задавать себе многие члены партийного руководства. Сталин даже вынужден был констатировать появление некоего «националистического умонастроения» нового типа. Выступая в Свердловском университете, он так обрисовал существо этого «умонастроения»: