Сталинский анализ, который, будучи по существу верным и правильно определяет им источники будущей войны, вряд ли, был чем–то экстраординарным, или открывавт им что–то новое для дипломатов послеверсальской Европы. Поражает другое. С этим анализом выступил генеральный секретарь большевистской партии. При этом он не вел речь об «оплотах реакции», как это делал Энгельс, или об абстрактных межимпериалистических противоречиях, как Ленин. У Сталина речь шла о конкретных национально–территориальных проблемах, возник их в Европе в результате Версальского мира. Эти проблемы, он совершенно справедливо не связывал ни с империализмом, ни с феодализмом, ни с какой–либо еще общественной формацией. Сталинский анализ был определенно выдержан в тонах классической дипломатии, оперирующей понятиями национальных интересов, национальной безопасности, территориальной целостности, независимо от государственного устройства, экономической и политической систем тех или иных государств.
Сталин, видимо не случайно, упомянул об Украине и Белоруссии, которые уже были советскими республиками, в числе стран, обделенных Версальским договором. Таким образом, Сталин уже тогда наметил те вопросы, которые будут интересовать СССР в будущей войне. Пока он не коснулся других территориальных претензий, хотя позднее на 16-ом съезде назовет и Бессарабию. Заход Сталина был четко выверенным и рассчитанным на Германию. Берлину давалось понять, что СССР, недовольный Версальским миром, может стать для Германии естественным союзником в деле передела сфер влияния в Европе. Немцы тогда, однако, на эту приманку не клюнули по целому ряду причин. Но в 1939 году вторичный заход Сталина дал свой результат.
Вполне очевидно, что сам по себе предложенный Сталиным маневр, при всей нормальности его с точки зрения политического реализма, был еще одним отступлением от марксистско–ленинской теории. Ленин, как известно, не отрицал возможность и даже необходимость использования противоречий между «империалистическими» государствами. Он соглашался идти на экономические и торговые соглаш ения с ними в интересах восстановления народного хозяйства, чтобы выиграть время в ожидании мировой революции. Но такого, чтобы вступать в политические, а тем более в военные союзы с одними «империалистическими» державами против других, да к тому же с целью передела мира, Ленин никогда не допускал и даже об этом не упоминал. Сталин же довольно легко взял этот идеологический барьер. Подтверждением этому является, например, его выступление на пленуме ЦК ВКП(б), в январе 1925 года, где, в частности, рассматривался вопрос о военных расходах. Тогда Сталин поддержал предложение Фрунзе об увеличении ассигнований на оборону. Обосновывая свою позицию, Сталин сказал:
«… Война может стать, конечно, не завтра и не послезавтра, а через несколько лет неизбежностью … А новая война не может не задеть нашу страну … Вопрос о нашей армии, о ее мощи, о ее готовности обязательно встанет перед нами при осложнениях в окружающих нас странах, как вопрос животрепещущий … Но если война начнется, то нам не придется сидеть сложа руки, — нам придется выступить, но выступить последними. И мы выступим для того, чтобы бросить решающую гирю на чашу весов, гирю, которая могла бы перевесить».
Говоря о том, что Россия «бросит гирю», Сталин давал понять, что Россия пойдет на военный союз с одной группировкой великих (империалистических) держав против другой. Более того, по его стратегическому замыслу на такой союз следовало идти не на ранних этапах конфликта, а позднее, когда уже достаточно четко определятся силы 1 противостоящих сторон, когда они будут втянуты 1 в смертельную схватку за существование. Тогда Россия смогла бы 1 выйти на арену как ре ш ающая сила мировой политики, как сила способная склонить чашу весов в ту или другую сторону. И в этом случае Россия уже могла бы 1 претендовать на главную роль в определении судеб послевоенного устройства мира. А это, в свою очередь, позволило бы 1 России, если не на всегда, то, по крайней мере, на достаточно длительный срок надежно обеспечить свою военно–политическую безопасность.
Основные элементы стратегического замыюла Сталина быши, скорее всего, навеяны 1 изучением опыта классической британской дипломатии. Не случайно, еще в 1927 году Сталин обратил внимание на следующую особенность внеш ней политики Англии: