Выдвижение А. Л. Ордин-Нащокиным на первый план вопроса о совместном выступлении обоих государств против Швеции было, несомненно, связано с его общим представлением о приоритетах русской внешней политики, в которой важное место должна была занять борьба за выход России к Балтийскому морю. Следует, однако, учитывать и опыт контактов русского политика в 1657–1658 гг. с гетманом В. Госевским, опыт, свидетельствовавший о серьезной заинтересованности литовских политиков в укреплении позиций Речи Посполитой в Ливонии за счет Швеции при возможном сотрудничестве с Россией[97]. Канцлер К. Пац, к которому обращался посол, был близким сотрудником убитого гетмана, о чем А. Л. Ордину-Нащокину было хорошо известно.
Когда содержание этих «тайных разговоров» стало известно в Москве после возвращения А. Л. Ордина-Нащокина в столицу, эти его высказывания стали предметом острой критики. Сообщения на этот счет содержатся в его записке «О миру Великой Росии с Полшею»[98], написанной в конце 1663 г. или в начале 1664 г.[99] Из этой записки узнаем, что Афанасий был в Москве «много истязан против статейного списка тайных разговоров» и речь шла при этом не только о том, что посол явно превысил свои полномочия. Оправдываясь, А. Л. Ордин-Нащокин писал царю, что он обличал «свейские явные преступления… на вечную оборону Великой Росии, а не нарушая свейского миру, ни войны всчиная»[100]. Из этих высказываний ясно, что дипломата обвиняли в том, что его антишведские высказывания (изложенные к тому же в письменной форме), если бы они стали известны шведским правящим кругам, могли бы привести к обострению отношений со Швецией, а то и к войне с ней в невыгодных для Русского государства условиях. Формально А. Л. Ордин-Нащокин был прав, утверждая, что он не призывал польско-литовских политиков к войне со Швецией, предлагая добиваться уступок мирным путем, но и у его оппонентов – скорее всего, руководителей Посольского приказа – были основания для опасений, что его высказывания могут иметь нежелательные последствия. Ведь еще в 1664 г. в Варшаве обсуждался вопрос о заключении между Швецией и Речью Посполитой союза, направленного против Русского государства.
Другую важную часть предложений А. Л. Ордина-Нащокина составляли его соображения о возможной общей политике обоих государств на юге[101]. Во-первых, он подчеркивал, что после заключения союза крымский хан «отставит свои великие запросы, а рад будет без шкоды дружбу держать» и «военные погрозы от турка минуютца». Но этим, по его представлениям, дело далеко не ограничивалось. Он указывал, что Речь Посполитая приобретет «прибыли великие в своих краех от волошан и от мунтян и от Семиградцкой земли». О каких «прибылях» идет речь, позволяют выяснить последующие слова, где говорится, что султан «будет уступен тех краев в своем владенье». Очевидно, султан откажется от верховной власти над Дунайскими княжествами и Трансильванией в пользу Речи Посполитой.
Последующие разделы, как представляется, дают ответ на вопрос, как может быть достигнута такая цель. А. Л. Ордин-Нащокин предполагал, что после заключения мира и союза с Россией Речь Посполитая сможет оказать помощь Австрии, ведущей войну с Османской империей, а в дальнейшем будет заключен союз между этими тремя государствами и император на присоединение к ним «иных государей подвигнет»[102]. Есть основания полагать, что определенные мысли на этот счет у А. Л. Ордина-Нащокина появились уже в то время, когда началась подготовка инструкций для посольства. В его записке того времени, адресованной царю, он уже писал, что султан будет мешать переговорам о мире между Россией и Речью Посполитой, так как боится «отложения» Дунайских княжеств[103]. К апрелю 1663 г. он уже смог предложить литовскому собеседнику целую программу на этот счет. В записке «О миру Великои России» не содержится каких-либо указаний на критику этих высказываний А. Л. Ордина-Нащокина. Из данных дипломату инструкций видно, как сильно беспокоило русских политиков усиление татарского присутствия на Украине. Предложенное дипломатом решение проблемы могло оказаться вполне приемлемым.
Сказанное позволяет сделать вполне определенный вывод. А. Л. Ордин-Нащокин излагал литовскому канцлеру не то, что ему было поручено в Москве, а свой собственный план урегулирования русско-польского конфликта. Такое поведение нельзя признать обычным не только для практики, принятой в допетровской России, но и для практики дипломатической службы более позднего времени. Неудивительно, что он был «истязан» в Москве по поводу своих действий. Очевидно, в связи с этим статейный список посольства был передан в Тайный приказ – личную канцелярию царя[104], где он и погиб впоследствии вместе с частью хранившихся там бумаг. Вероятно, лишь личное заступничество царя избавило посла от весьма нежелательных последствий. Надо также при этом иметь в виду, что посол не отступил от инструкций по главному волновавшему русское правительство вопросу о границах.
97
Об антишведских планах, формировавшихся при участии В. Госевского, см.:
101
103
РГАДА. Ф. 79. 1662 г. № 27. Л. 10. См. также: