Среди работ конца 30-х годов, касавшихся отдельных вопросов монголо-татарского нашествия на Русь, можно назвать работы В. Т. Пашуто и Н. И. Сутта, раздел книги М. Д. Приселкова об упадке русского летописания после нашествия Батыя, несколько работ по истории отдельных городов и княжеств Руси, а также две статьи, появившиеся в начале 40-х годов, — С. Ильина «Селигерский путь Батыя к Новгороду» и Н. Лебедева «Византия и монголы в XIII веке»[698].
Советская историография 30-х — начала 40-х годов выработала, таким образом, единый научно обоснованный взгляд на последствия монголо-татарского нашествия как на страшное бедствие для русского народа, надолго задержавшее экономическое, политическое и культурное развитие Руси. Значительно расширилась за этот период источниковедческая база. В 1937 г. был опубликован новый перевод «Истории монголов» Д'Оссона[699] и интересный сборник «История Татарии в документах и материалах», содержащий многочисленные выдержки из современных нашествию восточных и западных источников[700]. В 1940 г. С. А. Аннинским были опубликованы известия о татарах и Восточной Европе венгерских миссионеров XIII в. (Юлиана и «брата Иоганки»)[701]. К 1941 г. относится публикация С. А. Козиным «Сокровенного сказания» — единственного доступного монгольского источника XIII в.[702]. В том же году увидел свет второй том «Сборника материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Извлечения из персидских сочинений» В. Г. Тизенгаузена[703]. Этот сборник, подготовленный к изданию А. А. Ромаскевичем и С. Л. Волиным, представляет собой ценнейшее собрание восточных источников по истории монголов и монгольского завоевания Восточной Европы.
Послевоенный период развития советской историографии характеризуется прежде всего широким привлечением к исследованиям археологического материала. Археологические данные полностью подтвердили разработанную советской историографией оценку монголо-татарского нашествия как тяжелого бедствия для русского народа, сопровождавшегося колоссальным разрушением производительных сил и неисчислимыми жертвами. Археологами воссозданы яркие картины героического сопротивления и гибели под ударами монголо-татарских завоевателей ряда русских городов (Мурома, Рязани, Владимира, Чернигова, Киева, Колодяжина и др.), показан на археологическом материале упадок русского города после «Батыева погрома»[704]. Широкое привлечение археологического материала позволило советским историкам решить многие вопросы, считавшиеся неразрешимыми в дореволюционной историографии. Б. А. Рыбаков в капитальном исследовании «Ремесло Древней Руси» показывает страшные последствия татарского погрома для ремесла и торговли русского города; его выводы о разрушении монголо-татарским нашествием ремесленного производства, о разрыве торговых связей города с деревней, о нарушении широкой торговли крупных торговых центров с периферией и об общем упадке городского ремесла второй половины XIII — первой половины XIV в., сделанные на основе богатейшего фактического материала, раскрывают одно из самых тяжелых последствий нашествия — упадок русского средневекового города[705]. Материалы раскопок Л. П. Зяблиным так называемых «татарских курганов» дали возможность опровергнуть бытовавшее в историографии мнение о существовании в южнорусских степях какой-то «татарской культуры» и ее «большом влиянии» на окружающие районы. «Татаро-монгольское нашествие, — пишет Л. П. Зяблин, — не привело к возникновению новой культуры в степях после XIII в., а сами монгольские элементы этой культуры занимают ничтожное место»[706]. Привлечение археологических материалов сделало возможным восстановить историю борьбы народов Поволжья против монголо-татарских завоевателей[707]. Значительный материал накоплен советской археологической наукой по сельским поселениям феодальной Руси (городища сельского типа и селища)[708], обобщение которого проливает свет еще на одну сторону последствий монголо-татарского завоевания — влияние «татарских погромов» на историю русской феодальной деревни.
698
В. Т. Пашуто. Александр Невский. «Ученые записки ЛГУ», № 36, 1939;
Н. И. Сутт. Александр Невский. Ярославль, 1940;
М. Д. Приселков. История русского летописания, XI–XV вв. Л., 1940;
К. И. Иванов. Переяславль-Залесский. Ярославль, 1940;
В. Самсонов. Прошлое старых городов Курской области. «Прошлое Курской обл.». Курск, 1940 и др:; «Исторический журнал», 1944, № 4 и 1942, № 1.
701
См.: С. А. Аннинский. Известия венгерских миссионеров XIII века о татарах и Восточной Европе. «Исторический архив», т. III. М.–Л., 1940.
703
См.: В. Г. Тизенгаузен. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды, т. 2. Извлечение из персидских сочинений, М.–Л., 1941.
704
См.:
Б. А. Рыбаков. Археологические источники русской истории (X–XV вв.). КСИИМК, № 13, 1946;
А. Д. Варганов. Из ранней истории Суздаля (IX–XIII вв.). КСИИМК, № 12, 1946;
Η. Н. Воронин. Социальная топография Владимира XII–XIII вв. СА, № 8, 1946;
А. Л. Монгайт. Старая Рязань. «Вопросы истории», № 4, 1947;
М. К. Каргер. Киев и монгольское завоевание. СА, № 11, 1947;
Η. Η. Воронин. Раскопки в Переяславле-Залесском. Раскопки в Ярославле. МИА, № 11. 1949;
В. К. Гончаров. Древний Колодяжин. «Вестник АН УССР». № 6, 1950;
В. К. Гончаров. Райковецкое городище. Киев, 1950;
А. Л. Монгайт. Раскопки в Старой Рязани, КСИИМК, № 38, 1951;
А. Л. Монгайт. Археологические исследования Старой Рязани, КСИИМК, № 41, 1951;
Б. А. Рыбаков. Раскопки во Вщиже. КСИИМК, № 38, 1951;
М. Брайчевский. Археологические памятники времен борьбы Руси против монгольского нашествия. «Вестник АН УССР», № 10,1951;
П. А. Раппопорт. Обследование городищ в районе Киева. «Археология», № 44, 1952;
Б. А. Рыбаков. Стольный город Чернигов. Удельный город Вщиж «По следам древних культур. Древняя Русь», М., 1953;
А. Л. Монгайт. Старая Рязань, М., 1955;
М. К. Каргер. Древний Киев, М., 1958 и др.
707
См.: А. П. Смирнов. Волжские болгары. КСИИМК, № 13, 1946; его же. Древняя история чувашского народа. Чебоксары, 1948; его же. Волжские булгары, М., 1951; его же. Очерки древней и средневековой истории народов Среднего Поволжья и Прикамья, М., 1952 и др.
708
Статьи М. Воеводского, С. А. Изюмова, Д. Т. Березовца, В. И. Довженка, П. А. Раппопорта, Б. А. Тимощука, О. Ратича, В. В. Седова, Μ. А. Артамонова и др.