— Угадать бы где все остальное…
— Морда там, — сказал вдруг Иосиф — Смотрите. Все огоньки ровно горят, а вон те вроде то тухнут, то ярче разгораются…
Гаврила поискал глазами огоньки и точно. Яркая точка в темноте чуть-чуть мерцала. Вцепившись в нее глазами он начал гадать куда направить удар. Туша чудовища могла оказаться с любой стороны от этих огней.
Масленников представил себе собаку, что свернувшись кольцом лежит посреди двора. Этот неведомый зверь, хоть и стерег чужое добро, вряд ли лежал по-собачьи, зато вспыхивающий огонек наверняка обозначал морду.
Он смотрел и так и эдак и, наконец, отчаявшись сам сделать правильный выбор спросил сразу у всех:
— Ну, где он? Куда бить?
— По моему туда.
Гаврила не посмел обернуться. Он боялся отведя глаза потерять эти огоньки и спутать их с отражениями в золотых блюдах и слитках и поэтому с раздражением спросил:
— Слева? Справа?
— Справа…
Гаврила вгляделся. Темнота там, куда указывал Исин, казалась более плотной и осязаемой. Он смотрел туда, но не чувствовал уверенности. Исиновых слов было мало.
— Да бей туда, — сказал Избор, — сразу станет ясно угадал хазарин или нет.
— Боюсь, что потом жалеть поздно будет, если промахнусь.
— Ну так давай поближе подойдем. На ощупь разберемся.
Гаврила вздохнул. Что-то ему говорило, что подходить ближе не стоит, но действительно иного выхода у него не было. Он начал подниматься, но Исин положил ему руку на плечо.
— Погоди! Еще способ есть!
Глава 38
На глазах у Избора и Иосифа он плюнул себе в ладонь.
— Что он там? — напрягшись, но так и не повернув голову спросил Гаврила. Избор поежился, вспоминая не такие уж далекие неприятности.
— Помнишь, как за соплей ехать отказался?
— Помню.
— Ну так вот опять сотник колдует, — и, что бы Гаврила полнее представил себе чем это может закончиться, добавил:
— Полную ладонь себе наплевал.
Гаврила и сам вспомнил хазарскую соплю, что покачиваясь висела на ветке и охнул.
— Опять?
Он, едва не забывшись, дернулся, но сдержался, не отвел глаз. Исин не стал ждать, что скажет Гаврила и ребром ладони ударил себя по руке. Куда в этот раз что полетело, видел только он, и он же уверенным голосом объявил:
— Справа.
Несколько мгновений Гаврила молчал, борясь с собой, а потом не выдержал.
— Что справа? Сопля туда улетела?
— Улетела, — подтвердил хазарин.
Гаврила поднялся в рост и нацелив свой страшный кулак левее приметных огоньков ударил по нему ладонью. — В тот раз за соплей не поехал, и в этот не соглашусь! Будет нам удача после больших неприятностей!
Грохот сотряс пещеру, но вместо грохота камней пополам со звериным ревом отовсюду послышался звон монет и грохот раскалывающегося дерева.
«Не попал!» — мелькнуло в голове Масленникова. — «Промахнулся… Надо было за соплей, все же…»
— Сундуки! — заорал Исин, быстрее других сообразивший куда попал Гаврила. — Берегись! Сундуки валятся!
Примеченные Масленниковым огоньки стремительно поднялись в воздух и он понял, что все же задел зверя.
Он не успел обрадоваться, как грохот разбил тишину прямо над головой. Поток воздуха отбросил богатыря в темноту и оттуда, заглушая рев и крики людей, послышался грохот ломающегося дерева, тут же заглушенный звоном благородного металла. Исин обернулся на шелест золота и увидел волшебную картину: из поднебесья на землю обрушился золотой водопад. Гаврила вскрикнул, и крик его прозвучал как голос пловца, застигнутого нежданной волной, он словно захлебывался в обрушившемся на него богатстве. На него валились обветшалые сундуки и вперемежку с золотом и гнилыми досками в потоках монет, рыбами сверкали лезвия старинных мечей.
Звонкий грохот метался под сводами и сквозь него, освещенное отраженным золотом светом к ним прыгнуло Турсуново чудовище.
Это продолжалось всего мгновение и тут же наступила полная тьма. Все замерло. В тишине, наступившей после обвального грохота с почти неслышным шелестом стекал откуда-то сверху ручеек из монет. Словно весенняя капель монеты звенели в темноте и манили к себе. Избор прищурился. Тьма вокруг стала абсолютной. Последним, что он видел, было чудовище, замеревшее над кучей золота, что погребла под собой Гаврилу. Оно показалось ему похожим на курицу, что застыла над кучей песка, чтобы через мгновение разрыть ее в поисках вкусного зернышка.
«С остроголовыми было бы проще!» — подумал он осторожно прощупывая темноту руками. — «Что же у нас хазарин провидцем стал что ли?»
И вдруг разом, как только что исчез свет, кончилась и тишина. Где-то рядом загремело золото. Поневоле Избор представил, как Исин, орудуя лопатой, нагребает для себя мешок побольше. Мысль мелькнула и сгинула. Умом воевода понимал, что это шумит зверь, докапываясь до одного из его друзей, разбрасывая кучу денег, похоронившую под собой Гаврилу.
Мельком он подумал, что столько денег он еще не видел. Да он и сейчас ее не видел, но ладонями и коленями ощущал краешки монет, на которых лежал. Воевода осторожно повернулся и шорох стал слышнее. Они покатились с него, словно капли с вылезшего из воды человека. Шум, что жил рядом утих и Избор понял, что их враг в это мгновение прислушивается, настороженно подняв голову. На воеводу накатил ужас и подчиняясь ему, а не разуму, что велел затаиться и ждать, он оттолкнулся от зазвеневшей кучи ногами и полетел в сторону. Тотчас же над головой у него пронесся язык алого пламени. Он прыгнул еще раз и еще, путая чудовище и путаясь сам, и только тогда замер, нащупав рукоять меча.
Зверь, знавший эту пещеру как свои пять, или сколько их там у него было, пальцев перемахнул поближе к нему. Избор замер, остро жалея, что не может стать муравьем. Уткнувшись лицом в золото, он соображал, что случилось с Иосифом и Исином, почему их не слышно и почему до сих пор не появился Гаврила и не пустил в ход свой кулак.
«И не пустит!» — вдруг осенило его. — «Побоится нас поубивать!» Он поднял голову. Со щеки вниз упала монета и покатилась вниз. Спасти их мог только огонь. Свет! Только он позволит Гавриле пустить в ход свой кулак.
«Мешок», — подумал Избор. — «Где мешок?»
Руки быстро ощупали темноту вокруг себя. Холод лежалого золота обжег кожу. Рядом с ним было только золото, и ничего кроме него. Каждое его движение звоном выдавало его, но ничего другого ему не оставалось делать.
Он попытался отыскать хоть что-нибудь в темноте, что была опаснее засады, но ничего не нащупал в ней. Тогда он осторожно шагнул вперед, пытаясь угадать что же твориться кругом. Он не решился никого позвать — зверь ревел совсем рядом и Избор подумал, что пока он тут шарит в темноте, зверь, возможно, закусывает кем-то из его друзей… Меч, как по волшебству прыгнул в руку и богатырь пошел на рев и отблески пламени, что иногда вспыхивали во тьме. Он прошел не больше десятка шагов, как наткнулся на что-то живое.
— Кто? — шепотом спросил он, пока руки быстро ощупывали мягкое. — Гаврила? Иосиф?
— Я это… — голос хазарина выдал тот страх, что плескался в нем. Он сам ощупал Избора, словно проверял не подменили ли того в темноте. — Где Гаврила?
Избор отпустил хазарина и уселся рядом.
— Не знаю. Тут где-то…. Завалило, наверное…
— Хорошо, если тут-то. — Загадочно произнес сотник. Избор выдохнул раздражение.
— Где же ему еще быть?
— Может кому в брюхо уже попал…
По-своему хазарин был прав, но верить в это не хотелось. Воевода замотал головой, отгоняя дурную мысль.
— Нет. Он бы заорал… Иосиф где?
— Ты бы лучше спросил где зверь… Слышишь?
Шелест, едва слышный за звоном осыпающегося золота, заставил сотника приподняться. Он почувствовал, что что-то приближается к ним, вытянул руку перед собой, нащупывая врага в темноте…
Поток воздуха, плотный как вихрь, налетел, ударил в лицо. Он отшатнулся, выставил вперед локоть и тут же что-то ухватило его за плечо. Когти впились в мясо, выжимая из него боль и кровь. От неожиданности и страха Исин заорал в полный голос, прыгнул в сторону и рассек темноту вокруг себя мечом. Вместо теплой плоти сталь с хрустом врубилась во что-то твердое. Не голова, а руки уже поняли, что там такое, но сотник даже не пытаясь разобраться в происходящем, ударил туда еще раз. Сухой треск повторился и из темноты с оглушительным звоном хлынул поток золота. Из расколотого сундука на него лился золотой ручей, падали украшенные самоцветами тяжелые чаши… Монеты сверкали острыми искрами, их блеск резал глаза. Исин оторопело смотрел на иссякающий у него на глазах золотой поток и только спустя несколько мгновений сообразил, что темноты вокруг больше нет, что он видит.