Я оказалась в сложной ситуации. Зачем-то назвала адрес Бориса. Помнила его смутно, но ведь помнила. И только когда машина тронулась, то я поняла, что держу в руках телефон. Как я его схватила во время неразберихи? Без понятия, но ведь схватила!
Борис ответил после третьего гудка. Я попыталась ему что-то сказать, но закашлялась.
— Все в порядке? — спросил Борис.
— Я к тебе приеду? Сейчас.
— Приезжай.
— Не помню квартиру. И подъезд.
— Я тебя встречу. Ты на такси?
— Да, — ответила я. — И я немного на бровях.
— На бровях? — он рассмеялся. Приятный смех. Расслабляющий.
— Сегодня столько всего произошло!
— Хорошего или плохого?
— Не знаю, — ответила я. Зевнула.
— Не отключайся. Не хочу тебя потом искать в гаражах. Конечно, я тебя найду, но сам сегодня выпил. А выезжать на машине на бровях мне совсем не хочется.
— Такой правильный?
— Слишком много аварий происходит в пьяном виде. У меня так мать сшиб пьяный водитель.
— Насмерть? — ляпнула я.
— Нет. Но от последствий она потом не смогла оправиться, ответил Борис.
— Я еду босиком. Мне холодно.
— Хорошо. Вынесу тебе тапочки, — сказал Борис. Рассмеялся.
— А чего ты смеешься? — спросила я.
— Мне нравится твой стиль общения. По первому взгляду ты хорошая эгоистка. На деле же ты чуткая женщина, которая видит, что заходит на опасную территорию и сразу переводит тему, чтоб не наступить на больное место.
— Не задумывалась об этом. Я ведь всего лишь живу, как умею, — сказала я. Опять зевнула. — Ты будешь ругаться?
— Нет, ответил Борис. — Почему я должен ругаться?
Мы подъехали. Я вспомнила, что не взяла деньги. Потом вспомнила, что Никита платил поездку. Поблагодарив таксиста, я вышла на улицу, ступая босиком в лужу. Мне стало сразу холодно. Борис стоял около подъезда. Увидев меня, он пошел в мою сторону.
— Я сегодня вела себя отвратительно.
— Ты действительно считаешь, что вела себя плохо? Жалеешь об этом? — кидая мне под ноги тапки, спросил Борис.
— Нет.
— Тогда не думай об этом. Пойдем домой.
— Я с мамой поругалась, — сказала я. Всхлипнула.
— Пойдем, — сказал Борис. Обнял меня за талию.
— Сегодня чуть не сгорела. Там такая дымовая завеса была! На третьем этаже огонь выбивался из окна. И там я сапоги потеряла! Представляешь?
— Прям настоящая трагедия!
— Ты не представляешь!
Не помню, почему я ревела, размазывая сопли. Но я плакала. Горько., как будто потеряла что-то дорогое. И не могла понять, что это было. А потом были душ, кровь, которая никак не хотела проходить, боль между ног, как будто меня туда ударили. Почему-то у Бориса оказалось все, что было нужно. Вопросы крутись на языке, но я слишком устала и почти засыпала на ходу. Уснула я в итоге на груди у Бориса. Еще и пробормотала, что кажется влюбилась.
Вечер закончился так же, как и начался. Мне было плохо, хорошо, стыдно и одновременно я восхищалась своей дерзостью, которая граничила с глупостью.
Несколько раз я просыпалась, но организм был так измотан выпивкой, что я вновь проваливалась в сон без сновидений. Борис предлагал поесть, но вместо этого я только просила пить, доползала до туалета и вновь падала под одеяло, чтоб уснуть.
Но нельзя все время спать. Рано или поздно придется столкнуться с реальностью. Посмотреть на произошедшее. Наказать себя тяжелыми уничтожающими думами и понять, что вчера я искупалась в грязи. А Борис был этому свидетель.
— Может, все же поешь? — спросил Борис, поворачиваясь в мою сторону. До того, как я проснулась, он сидел за компьютером и что-то печатал. На Борисе не было рубашки. В спортивных трениках и заношенных тапочках он совсем не напоминал того мужчину, с которым я ездила есть баранину.
— Не хочу. Я сейчас немного в себя приду…
— И сбежишь? Чего? Угадал? Так стыдно за вчерашнее, что не можешь мне в глаза смотреть?
— Очень, — призналась я.
— Знаешь же, что я тебя не буду осуждать.
— Почему? — спросила я, накрываясь одеялом так, что был виден лишь нос и глаза.
— Может из-за этого? — рассмеялась Борис. — Прятаться под одеялом — это совсем не взрослый поступок. Оно тебя не защитит.
— Зато кажется, что есть хоть какая-то защита.
— Единственная защита у тебя — это я: самый лучший друг и одновременно самый страшный враг.
— Почему?
— Потому что я тебя никогда не буду осуждать за ту дичь, которую ты будешь творить. Раз я твой друг, то ты будешь приходить ко мне со своими тайнами. И я буду это использовать против тебя.