— То есть вы хотите сказать, что подслушали его разговоры?! — сделал попытку привстать Манукян, грозно при этом сверкая глазами.
— Да, — не стал с ним спорить главный полицейский страны. — И что в этом такого необычного, заставившего вас вскакивать с места?
— Как, что?! — искренне удивился Манукян. — Вы разве не понимаете, что прослушивание без решения суда или санкции прокурора запрещено, а сведения, полученные в результате несанкционированного прослушивания, не имеют юридической силы и не принимаются в качестве доказательств?! Мне удивительно объяснять это вам, как лицу, стоящему на страже законности и правопорядка истину этого постулата! — с не меньшим пафосом резюмировал свое гневное высказывание Левон Альбертович.
Тагаев весь и без остатка превратился в одно большое ухо, тщательно улавливающее малейшие перипетии словесной дуэли и скрупулёзно мотая на ус всю полученную информацию. Околоков с интересом оглядел апологета защиты основных прав и свобод всего человечества. И интерес в его глазах не был связан с каким-то праздным любопытством. Это был скорее интерес энтомолога, рассматривающего в лупу интересное насекомое, сохранившееся в кусочке янтаря с незапамятных времен.
— Вы все сказали? — наконец, после минутной паузы спросил он, тщательно скрывая веселые огоньки в глазах.
— А вы разве ждете от меня еще каких-то заявлений по данному поводу? — опять удивился Левон Альбертович.
— Да, в общем-то, нет, не жду. Просто я слегка разочарован вами…
— Что значит, разочарованы? — все еще не понимал Манукян, в какие юридические дебри завел его хитрый полицейский.
— А вот, так! Вы, милейший, во-первых, невнимательно слушали все, что я говорил сейчас. А я ничего не говорил о прослушивании интересующего нас абонента. Я, если вы помните, сказал всего лишь о том, что номер его телефона мы взяли на заметку, чтобы выяснить каналы передачи информации и взяли образец голоса, для последующей идентификации с лицом на кого этот номер телефона и был зарегистрирован. Из этого следует, что ни о какой «прослушке» здесь речь не идет. А во-вторых, вы не учитываете тот факт, что мы с вами живем в условиях объявленного чрезвычайного положения. И если вы такой уж законник, то вам следовало бы знать, что на время чрезвычайной ситуации, власти вправе ограничивать те или иные нормы действующего права в интересах безопасности государства.
II.
Все это время, пока длился не то допрос, не то просто измывательство над Манукяном, с лица Тагаева не сходила ехидная улыбка, которую он даже не пытался скрывать. Это, разумеется, не укрылось от бдительного взора полицейского. Кинув мимолетный взгляд на торжествующего азербайджанца, он мстительно поджал губы и нехорошо сощурился:
— Вы, Шамиль Алескерович, напрасно торопитесь с празднованием своей победы. Сейчас мы обо всем случившемся поговорим и с вами. И я не уверен, что ваше лучезарное настроение сохранится.
При последних словах, Тагаев нервно дернул головой, будто собирался кого-то боднуть, но передумал в последнюю секунду:
— Зачем пугаете, господин министр? Аллах с небес видит, на чьей стороне правда.
— Нисколько в этом не сомневаюсь, Шамиль Алескерович. А посему, позвольте уже в ваш огород накидать камешков.
— Не возражаю, — барственным тоном ответил азербайджанец. — Кидайте! Будет из чего построить минарет, во славу Аллаха! Иншалла! — сделал он жест руками, словно умывается, как правоверный мусульманин по окончании намаза.
— Хорошо. Пожалуй, начнем. Скажите-ка, любезный, а откуда, по-вашему, привозят на рынок «Фуд-Сити» фрукты? Я имею в виду, хотя бы те же самые абрикосы.
По сравнению с Манукяном, пылко бросавшимся на амбразуры, задаваемых в лоб вопросов, Тагаев оказался более хитрым и продуманным субъектом, поэтому ответил крайне осторожно?
— Я не директор рынка, поэтому не могу точно сказать, из каких мест происходят фрукты, которые там продаются. Думаю, что из многих. Но лучше спросите у владельцев рынка. Я, всего лишь, общественный деятель, координирующий работу низовых структур нашего землячества, — снисходительно развел руками Тагаев.