Когда об этом узнал император, который в то время находился в городе Вюрцбурге, подумав, что сына можно захватить или в дороге или в городе, так быстро и так тихо проследовал по пути его следов, что о его приходе стало известно не раньше, чем немалое количество его [людей] перейдя Дунай, устремились к городу, отпустив коней. Сын, пришедший в изумление от столь быстрого и внезапного поступка, бежал из города. Зачем бежишь, когда убегать не следует, зачем бежишь от отца своего? Тот, кто следовал за тобою, не был преследователем, потому что он был не враг, но отец; он следовал не для того, чтобы погубить, но для того, чтобы сберечь; он следовал для того, чтобы тебя из возмутителя государства в состояние спокойствия возвратить и о твоих делах на будущее заботу проявить.
Немедленно отправив посланников по Баварии и Швабии, король вновь собрал распущенное войско, каковое дело принудило императора к тому, чтобы и он сам созвал войско. Тогда оба войска у реки Реген друг против друга встали: тут отец, а там сын, тут милосердие, а там жестокость расположилась. И когда влиятельные люди обеих сторон сошлись, как будто, для того, чтобы выступить посредниками в таком раздоре, те, которые были со стороны императора, соблазненные убедительными словами, привлеченные большими и многочисленными обещаниями, в доверии к императору охладели[547] и, если бы он не предугадал приближенных обман, то один с немногими [людьми] остался бы в опасности. Итак, он подумал о том, что надлежит делать, когда удача уступает место несчастью и, наподобие Давида, бежал[548], чтобы сын убийцей ближнего не стал.
Как удивительна была сотворенная Богом милость, какой очевидный знак учит нас, если бы мы захотели учиться, если бы не имели слепоты сердца. Император, посчитав, что противники его тем путем, каким он пришел, станут его преследовать, отправился к герцогу Богемии, который, хотя недавно его неподобающим образом в стесненных обстоятельствах оставил, все же с большим почетом принял его и проводил в Саксонию[549], где, сколько бы он не имел сильных и жестоких врагов, все же через их [земли] ими к Рейну с почетом был доставлен. Отчего это, что, разве не рука Господа была с ним[550] в качестве незримого проводника, который уверенно вел его сквозь копья, сквозь врагов? Это чудо – предостережение тебе, сыну императора, если бы тебя можно было бы предостеречь, чтобы ты научился почитать отца своего, а не преследовать того, кого даже враги почитают, когда в руки их он попадает. Но так как ты не исправишься таким мягким предостережением, тебе предстоит более жесткое предупреждение. Когда же о бегстве императора стало известно, тот исход отдалил от него многих [людей], и большую часть заставил к делам его сына приобщиться, от его же [дел] уклониться.
10. Вслед за тем король, что подгонял благоприятную для него фортуну, повелел к рождеству Господню прибыть на курию в Майнц, пригласил князей, призвал многих людей, что стало известным всем, потому что вершитель дел так захотел. К этой курии император, своим созванным сторонникам также прийти предписал, захотев на рассмотрение поставить [то дело, что] по справедливости или без нее в отношении него было совершено.
Когда об этом узнали его противники, то, испугавшись и за себя, и за свое дело, если он придет, вооруженный как большим количеством воинов, так и правом, внушили королю такой обман, чтобы он пошел навстречу отцу, приняв вид сильно кающегося человека, признал вину и добивался милости: пусть печалится о том, что сочувствовал недоброму внушению, готовится [предоставить] любое удовлетворение, пока не обрел милость, и если так повод для обмана смог бы найти, то воспользовался бы им; однако же, если сама ложь [выдавалась] за верность, притворство следовало бы выдавать за правду. Так сурово он был подготовлен, когда к отцу пришел[551], а отец, поверив словам и слезам сына бросился ему на шею, рыдая и целуя его, радуясь наподобие того отца из Евангелия, сын которого был мертв и ожил, пропал и нашелся[552]. Чего же более? Он простил сыну, как наказание, так и вину, и это было тому сыну местью за несправедливость; он упрекнул сына с отеческой мягкостью, согласно написанному комедиографом: «За большой грех сына довольно немногих молитв отца»[553].
547
Накануне сражения император узнал, что его сторонники отказались сражаться и тайно покинул лагерь.
549
Генрих IV проследовал через Богемию и Саксонию при содействии чешского князя Борживоя II (1100-1107,1117-1120) и графа Виберта Гройцахского.